Когда подходим к дому, я вдруг замечаю возле подъезда знакомую машину с Юрой за рулём.
— А зачем… — начинаю, но мне не дают договорить.
— Ты полагаешь, я должен был приехать к будущим родственникам с пустыми руками? — Демьян поднимает брови.
С открытым ртом смотрю, как Юра достаёт из багажника несколько пакетов с логотипами известной продуктовой сети премиум-класса, а из салона — большой букет цветов и два огроменных набора лего, что-то там из Звёздных войн. Да уж…
Мама, открыв нам дверь, тоже застывает с непередаваемым выражением на лице.
— Нина Валерьевна, — бархатным голосом произносит Демьян, протягивая ей цветы. — Я очень ждал знакомства с вами, — берёт её руку и склоняется к ней в поцелуе.
Мамуля вдруг смущается и краснеет, как девочка. Да уж, этот мужчина умеет располагать к себе! Делаю ему большие глаза, но он и бровью не ведёт.
— А это Костя, — оглядывается на сына, который, вдруг застеснявшись, прижимается ко мне. Ловлю мамин внимательный взгляд и вижу, что она смягчается.
— Рада познакомиться с вами, — улыбается им обоим и обращается к Косте: — Пойдём, милый. Ты наверняка голодный, у меня как раз пирожки испеклись! Какие любишь, с капустой или с яблоком?
Мама в своём репертуаре. Любого ребёнка надо сначала накормить так, чтобы из ушей лезло, а уже потом всё остальное.
— С яблоком, — отвечает Костя тихо, смущённо улыбается, но ещё крепче вцепляется в меня.
Я наклоняюсь к нему, помогаю расстегнуться.
— Всё хорошо, милый, — говорю негромко. — Не стесняйся, сейчас ещё познакомишься с…
— Олька, привет! — раздаётся хором.
В коридор выскакивают Лёня с Сашей, одинаковые, как двое из ларца. Различать их всегда могли только мы с мамой, но сейчас проблем с этим явно не будет — Сашка сверкает свежим фингалом под глазом.
— Александр! — ахнув, тут же повышаю голос. — Что опять произошло?!
— Да ладно тебе, Оль, — Саша смущённо почёсывает щёку.
— А у папы был такой же синяк, когда он отбил Олю у людоеда, — внезапно заявляет Костя. В коридоре повисает звенящая тишина, и все взгляды скрещиваются на растерявшемся Демьяне.
— Так, ну и что мы все стоим в коридоре? — спасает ситуацию мама. — Давайте-ка, раздевайтесь и проходите в комнату! Саша, Лёня, покажите Косте свои собранные конструкторы! Оля, помоги мне разложить пироги. Демьян… э-э-э…
— Просто по имени, — улыбается ей мужчина, и мамуля опять розовеет.
— Хорошо, Демьян, не сочтите за труд — достаньте, пожалуйста, большую вазу под цветы, она в гостиной на шкафу!
— Конечно, — он улыбается, помогает Косте окончательно раздеться, братцы подцепляют ребёнка и утаскивают с собой, а мама под локоток уволакивает меня на кухню.
— Оля, ну ты… — усаживает меня на табуретку, как маленькую. — Прямо даже не знаю, что спрашивать в первую очередь! Какой мужчина, — начинает картинно обмахиваться ладошкой, и я прыскаю в кулак. — Чего смеёшься? Откуда ты его откопала, это ж самый настоящий вымирающий вид?
— А ты прямо так и определила с первого взгляда…
— Конечно! — она всплёскивает руками. — Сразу ведь видно! О каком людоеде речь? Какие ещё синяки? Он что, дрался из-за тебя?!
— Мам, стоп-стоп, — я уже смеюсь в голос. — Спокойно! Демьян просто…
— …очень любит вашу дочь, — предмет нашего разговора заходит на кухню с вазой в руках, — поэтому завоевал её в честном бою, — обаятельно улыбается.
Мама растекается лужицей, как мороженое на солнце. Хлопочет вокруг Демьяна, усаживает его в самый уютный угол, предлагает ему на выбор то одно, то другое и шикает мне, когда я пытаюсь слегка разбавить эти слюни в сиропе.
А потом… открывает духовку, достаёт противень, и меня окутывает резким запахом.
— Оль, я рыбку запекла, подумала, что одни пироги — тяжеловато.
Я подскакиваю и несусь в туалет.
Возвращаюсь спустя десять минут. Духовку, слава богу, закрыли, окно, наоборот, открыто, на кухне прохладно. Бледная мама сидит на стуле, ей что-то негромко и успокаивающе говорит Демьян. Как только видит меня, сразу поднимается, подходит.
— Олюш, всё хорошо? Я рассказал Нине Валерьевне…
— Нормально, — говорю негромко. — Мамуль, как ты?
— Пойду проверю, как там Костя, — Демьян выходит из кухни, оставляя нас наедине.
— Ох, доня, — мама качает головой, — что ж ты сразу не сказала?