Смахнув с ресниц слезинку, я сжала челюсть и вдавливая со злостью каблуки в снег пошла вперед.
Какая же все таки директриса подлая женщина.Ведь это она меня подтолкнула к тому, чтобы я сблизилась с девочкой. Она разрешала иногда забирать Лизу домой. Ведь знала же к чему приведет мое общение с ребенком. Я даже и представить не могла, что после всего этого, она воткнет мне нож в спину…
И только я об этом подумала, как мне в спину что-то уперлось.Я со страха вскрикнула. Круто развернулась.
– Черт! – выдыхаю и тут же отскакиваю в сторону.
Передо мной стоит старуха в грязных ободранных лохмотьях. В одной руке держит палку, которой собственно меня и ткнула а в другой, какой-то сверток.
– Э-э-э нет доня! Чертей здесь нет, – растянула рот в беззубой улыбке старуха.
Я попятилась назад. Вонь от этой бабки стояла дичайшая.
– Что вам надо? – спросила у нее прикрывая нос платком.
– Дорогу надо спросить, а не у кого? – развела старуха руками. – Одни собаки кругом бегают.
– Так спрашивайте, что надо, а то я на электричку опаздываю, – я покосилась себе за плечо, давая тем самым бабке понять, что долго с ней нянчиться не намерена.
– Да все доня! Нашли мы что искали, – гортанно рассмеялась она, а для меня ключевым словом стало “мы”.
Пока старуха смеется, кидаю настороженные взгляды по сторонам. И замечаю движение справа. Адреналин закипает в крови мгновенно. Черт! Черт! Вот это я встряла, так встряла! От залетных бомжей можно ожидать всего, что угодно! Они же могут и убить, и сожрать! Для них это плевое дело.
Я делаю несколько шагов в сторону станции до которой рукой подать, когда слышу в спину басистый оклик старухи.
– Эй, доня. Погоди!
Когда слышу, что за моей спиной совсем рядом шелестит одежда, от ужаса мои ноги делаются ватными и мне становится трудно ими передвигать.
– Отстаньте! – кричу не оборачиваясь. – Не трогайте!
Хоть ноги и плохо слушаются, но я все же пытаюсь, пытаюсь бежать, но неожиданно я чувствую сильный толчок в спину. Я запутываюсь в своих же ногах и кулем валюсь на землю.
В голове проносится: приехали!
Но я не сдаюсь. Вскакиваю на ноги и только собираюсь бежать, как сильная рука ловит за шиворот и тормозит.
– Да, постой же ты глупая! – срывающимся голосом, одергивает меня старуха.
Я медленно поворачиваю голову и вижу, что меня держит не она, а старик бомжеватого вида. От которого воняет точь в точь как и от бабки.
– Вы меня хотите съесть? – мямлю тонким голоском.
– Вот глупая? – поцокал языком дед и отпустил мое пальто.
– Думай, чего несешь-то?! – крутит возле виска пальцем старуха. – Дело есть к тебе, – заговорщически произнесла она, покосилась на деда, – неси.
Я молча наблюдаю за дедом, который подобравшись весь, бодренькой походкой возвращается назад к мешкам, брошенным на земле.
– Что тебе от меня нужно, бабуль? – смахнула со штанин и плаща мокрый снег.
Страх куда-то исчез, уступая место усталости.
Я плотнее затянула платок на шее, вопросительно посмотрела на старуху.
– Денег хочу доня, – потрескавшимися губами прочмокала бабка, а у меня вырвался от подобного заявления нервный смешок.
– И много? – с иронией в голосе спросила у нее.
– Ну сколько будет не жалко, – тут же отвечает она.
– Могу подкинуть пару сотен на хлеб и молоко. Больше нет у меня, – пожимаю плечами и лезу в карман, где лежат сложенные вдвое сторублевые купюры.
– Ба, вот он, на, – за то время пока мы разговариваем со старухой к нам вернулся ее дедок со свертком в руках. Подойдя к старухе вплотную он сунул его ей.
– А я не за просто так прошу, деточка. Вот за него прошу, – она разворачивает тряпку и у меня от глубочайшего изумления медленно опускается нижняя челюсть.
– Что это? – протягиваю руку к розовому свертку.
У меня сердце сбивается с ритма и стучит в груди через раз. Конечно же я понимаю, что в руках у бомжихи детский комплект для выписки. Я в свое время сотню таких пересмотрела для Лизы. Но меня волнует не комплект, а то что находиться внутри.
– А то ты не догадываешься?! – щеря беззубый рот с сарказмом отвечает старуха и поднимает краешек одеяльца.
– Ребенок? – выдыхаю я, почти беззвучно.
– Ага, он самый. Давай мне за него тыщу и будем расходиться, – старуха грубо одергивает край одеяльца и ребенок издает еле различимое мяуканье, – скоро уже стемнеет.
– Откуда он у вас? – я сделала шаг к ней, но старуха зыркнула на меня с такой злостью, что я мгновенно передумала приближаться к ней.