Я закрыл глаза. Разговаривать с врачом и тратить на него свои силы я не хотел.
– Мне нужно позвонить, – говорю я не разлепляя глаз.
– Медсестра свяжется с вашими родителями и они вам привезут все самое необходимое. А сейчас отдыхайте, – я почувствовал, как врач встал с койки, – и помните. Мы договаривались… никакого буйства. Я знаю что потерю близкого принять трудно, но остаться после такой аварии не то что в живых, да еще и отделаться парой незначительных повреждениями, кроме как чудом не назовешь. Вы видимо родились в рубашке, мой дорогой друг.
Я промолчал. Знал бы он что сейчас происходит внутри меня. Охренел от увиденного.
В мыслях я уже прочесывал со своими ребятами каждый притон, где только могут затаиться бомжи и искал… Искал свою дочь. Наказывая и стирая в порошок на своем пути тех, кто мне мешал.
Плечи напряжены так, что лопатки сводит.
Чувствую, как отец смотрит не отрываясь. А мать молчит. Стоит за его спиной и громко сопит.
– Богдан, – подает голос отец.
– Можешь не начинать, – перебиваю его и уперевшись руками в кровать медленно поднимаюсь на ноги.
– Сынок, – мать сделала шаг ко мне, но отец ее остановил.
– Не унижайся Мария, ты видишь он не хочет принимать от нас помощь, – высокомерно сказал мужчина.
– Не обобщай, – кидаю ему через плечо взяв подлокотный костыль оперся на него повернувшись к родителям лицом.
– Я все сказал. Никакого родительского долга передо мной выполнять не нужно, – отчеканил я и задевая костылем ногу отца прошел мимо.
– Как знаешь, сын, – ты второй раз уже плюешь на мое мнение. Третьего раза не будет.
– Замолчи, – слышу приглушенный голос матери.
– Да пусть выскажется мам. Мне вот интересно, а если бы у вас пропал. Ты бы стал меня искать. Или забил? Ведь младенцу вряд ли удалось бы выжить в суровых условия среди бомжей?
– Богдан, отец не это имел ввиду, – влезла мать, пытаясь смягчить напряжение между нами.
– Хм, а что он имел ввиду, когда сказал, что поиски моей дочери и между прочим вашей внучки – это пустая трата време? Что, черт побери он имел ввиду?! – не сдерживаясь повышаю голос.
– Не ори на мать! – взвился отец.
– Вам лучше уйти, – я подхожу вплотную к окну и упираюсь лбом в холодное стекло. Вглядываюсь в раскинутые улицы города. Там на одной из них моя дочка. В груди зияющей открытой раной расползается боль, – я сделаю все чтобы найти тебя моя крошка, – провожу пальцами свободной руки по стеклу оставляя полоски от пальцев.
– Если мы сейчас уйдем Богдан, – отец замолчал.
– В следующий раз я встречусь с тобой на кладбище, – закончил за отца его предложение.
– Дима, Богдан прекратите! – повышает голос мать и я чувствую спиной ее приблежение. – Вы самые родные люди. Вы отец и сын, как вы можете себя так вести? – мать кладет мне руку на плечо. – Богдан я прошу тебя не надо пороть горячку.
Я круто разворачиваюсь к матери лицом и та от неожиданности отшатывается.
– У меня нет отца, – говорю зло глядя отцу в глаза, – он умер в тот момент, когда предложил оставить на произвол судьбы мою дочь.
– С меня хватит, – сжимая зло губы в одну линию, мужчина разворачивается и выходит за дверь шумно ее за собой захлопывает.
– Зря ты так с отцом Богдан, – укоризненно покачала головой мать.
– Правда? – выгнув бровь смотрю на женщину в смешанных чувствах. – То есть ты считаешь, что я должен лечь обратно на койку и забыть о том, что у меня родилась дочь?
– Ну, Богдан, – мать протянула руку, чтобы дотронуться до меня, но я жестко посмотрел на нее, она медленно отступила, – ты же знаешь, что отец недолюбливал Марину.
– Плевать мам! Ты сейчас пытаешься оправдать отца в моих глазах, но увы, у тебя ничего не получится. И чтобы не усугублять ситуацию, лучше иди к нему. У меня нет желания находится рядом с теми людьми, которые настроены против меня и моего ребенка.
Мать молча развернулась ко мне спиной, направилась к двери.
– И да мам, – бросил ей в спину, она повернулась ко мне со вспыхнувшей надеждой в глазах, – я разочарован в тебе. Прости.
– Это ты меня прости сын за то, что не оправдала твоих ожиданий, – с обидой в голосе произнесла женщина и вышла из палаты.
– Черт побери! – сказал вслух, а в мыслях обложил отца трехэтажным матом. – Совсем из ума выжил, старик?!