В итоге Мамонтовы разместились в комфортабельном семейном номере с небольшой детской, отделенной от номера на двоих. И Петя уже сразу начал намекать, что Миша совсем не помешает им заниматься «ночными делами». Аня смутилась и цокнула языком, чуть отталкивая мужа, прижимающего к себе. Трудно было вести такие разговоры при ребенке, пусть тот не слышал, он все равно находился рядом.
Подойдя к окну, у которого стоял Мамонтенок, зачарованно выдохнула от прекрасного вида, открывающегося взору. Волны плескались о берег, лаская его и оставляя пену на песке. В теле появилось знойное желание поскорее оказаться на пляже и окунуться в эту манящую воду.
— Давайте переодеваться, — предложил Петр, подойдя ближе и, вероятно, чувствуя, как это необходимо всем.
— Да-а-а! — закричал Миша и начал радостно прыгать по номеру.
— Петь, спасибо тебе большое за такой подарок, — прикрыла глаза Аня, утыкаясь носом в грудь любимого мужчины и втягивая в себя такой родной запах его тела.
Мамонт слишком много времени проводил в деревне, занимаясь обустройством зоны отдыха. Он подключил к этому делу своих родителей. Отец, казалось, даже дышать начал по-другому, словно ожил. И все складывалось прекрасно, вот только мужчине не хватало сына и Анютки. Конечно, каждый день он возвращался домой, хоть дорога и занимала много времени, но все равно считал, что урывает у семьи время, которое мог бы провести с ними. Так как поездка в медовый месяц не состоялась, а лето уже заканчивалось, он решил — а почему бы не поехать на море. И сюрприз удался: Анютку с сыном видеть такими счастливыми — лучшая награда.
Открыв окно так, чтобы ветер, с насыщенным ароматом моря ворвался в комнату и заполнил ее, Мамонт замер, ожидая, когда любимые переоденутся. Сам купаться не хотел, решил, что в шортах поваляется на песочке, но когда Аня вышла в своем легком парео светло-зеленого цвета, внутри вдруг ярость появилась, что рядом с его девочкой кто-нибудь другой решит плавать, чтобы познакомиться. Уняв это чувство, бешено бьющееся в груди, все же заставил себя пойти в душевую и переодеться в плавки, поверх которых нацепил все те же шорты. Он будет оберегать супругу от чужих посягательств, точно Цербер, вгрызаясь в глотки тем, кто попытается зайти дальше дозволенного.
— Моя мама как русалка! — произнес Миша, когда Мамонт вышел.
Сердце защемило от того, как сын Аню мамой называет. И хотелось, чтобы так всегда было, пусть никто и не собирался скрывать от ребенка, что его биологическая мать умерла. Переведя взгляд на жену, не смог не отметить, что она действительно была на русалку похожа, распустив свои длинные волнистые волосы, в которые так хотелось запустить пятерню, зарыться пальцами, притянуть к себе, разместив руку на затылке, и жадно впиться в сладкие губы. Полтора месяца он мог владеть своей Анюткой, а все равно не надышался ей, не смог напиться ее поцелуями, будто влюбленный подросток, которому все мало.
Стараясь развеять это наваждение, Мамонт все-таки перевел все внимание на сына, который сейчас четко произнес «Р», да и слово сложное сказал — русалка.
— Мишань, а ну-ка повтори что ты сейчас сказал? — присел на корточки Мамонт.
— Моя мама на русалка похоза! Ну плавда же!
Мамонт улыбнулся и встал. Он кивнул, отмечая тот факт, что сын не по дням, а по часам умнее становится и больше всего делать начинает. И все это только благодаря Ане. Это она сделала ребенка тем, кем тот является сейчас — человеком, который перестал бояться и начал пробовать что-то новое. Пусть она и пыталась доказать обратное, все из-за той любви, которой она делилась с ребенком. Внезапно так сильно захотелось подумать о рождении еще одного, Аниного первенца, в идеале даже, чтобы это была дочка. Улыбнувшись уголками губ, Мамонт улыбнулся и направился к дверям следом за женой и сыном, которым уже так не терпелось оказаться на море.
Море. Аня всегда хотела побывать тут, но денег на такую роскошь у ее матери не было, поэтому приходилось обходиться озерцами, находящимися в районе города. И она не жаловалась, наоборот, радовалась очень каждому разу, когда можно было выехать на отдых и полежать на расстеленном у берега пледе. Песка-то там и в помине не было, но глина ничуть не мешала, пусть была холодной и склизкой. Спускаться в воду можно было только в тапочках, и то существовал риск наступить на что-то острое и пораниться. А тут красота…