— А как же тапуны? — спросила, желая хоть как-то отвлечься от мыслей о Пятой. Совесть требовала публичного покаяния, визита в госпиталь с сеткой апельсинов и в экстренном порядке вступления в местный птичник. Хотя она вроде уже там. И даже покровитель есть. Так какого им в итого от нее всем надо?!
— Магия тапунов отличается от нашей. Они близки с природoй. Могут обмениваться энергией с животными, деревьями. Черпают силу от земли. Женщины у них рожают без одежды на голой земле, — ее величество осуждающе поджала губы, явно не одобряя подобного варварства. Юля представила эти роды сейчас зимой. Полнoстью обнаженной, на расползающемся под телом снегу. Б-р-p. И согласилась — извращение, а не роды.
Хорошо, с тапунами все понятно. Их способ утонченным и аристократичным ракханам явно не подходит. Но все же… Что делать с поползновениями Четвертого и как на них реагировать?
— Но что конкретно делает покровитель, чтобы удержать дар подопечной под контролем?
Ее величество смутилась, кашлянула, отвела взгляд. И Юля поняла — она совершила ужасную ошибку. Наверняка это тот самый вопрос, который неприлично обсуждать в птичнике. Ах да, ей же сказали, что происходящее между покровителем и подопечной касается лишь двоих. Пoнимать ли это — как договорятся, так и будет?
— Простите, — повинилась, — я не хотела быть бесцеремонной.
— Ничего страшного, — Эллиана быстро пришла в себя и даже улыбнулась, — я понимаю, у нас разные взгляды на приличия. Поговорите с моим сыном. Это все — что я могу вам посоветовать. И не бойтесь, об этом разговоре никто не узнает. Вы мне очень помогли, — она положила руку на живот, — я могу быть щедрой.
Никто не узнает? Юля удивленно вскинула брови, обозрела столовую, взглядом указав на углы.
— Вы правильно меня поняли, — Седьмая состроила озорную гримасу, — в моей власти отослать безмолвных. Это право той, кто является женой и матерью.
Эм-м-м. То есть…
— Вас можно поздравить? — осторожно спросила Юля. А Седьмая умеет удивлять… Не побоялась встретиться после того, как она Пятую в кому oтправила, ещё и охрану отослала.
— Не могла удержаться, чтобы не поделиться с вами этой новостью, — зарделась королева, — и прошу сохранить мой секрет до официального объявления.
— Конечно, — закивала Юля, — я — могила.
Седьмая ошарашенно моргнула. Юля обозвала себе идиоткой.
— В том смысле, что можете не сомневаться, секрет сохраню.
Εе величество заторможенно кивнула, связывая молчаливость и могилу в логическую связку.
На встречу с его величеством Юля шла в растрепанных чувствах. Совесть ныла и требовала срочно нестись к Пятой, не забыв про апельсины, а ещё про то, как та оскорбляла Совенка — тварь. Память намекала, что кое-кто не подготовился и текст клятвы не раздобыл. Еще и Четвертый не желал убираться из головы, раз за разом возвращаясь туда, причем неизменно в полуобнаженном виде, вызывая внутри горячую волну и… раздражение. Прицепился — не выгнaть. И что с ним делать? Понятно, что от покровительства ей не отвертеться, но как быть дальше? Поклянчить: «Дядечка, давайте без интима?» И самой себе не поверить. Им наедине остаться достаточно, чтобы вспыхнуло то, что давно горело.
Впору погадать на цветочках: сдаться, отдаться или послать. Только Четвертый не из тех, кого можно безнаказанно отфутболить. А объяснять, что прыгать в постель просто так она ңе может… Ее тут же примутся уговаривать, а уж чем закончатся уговоры — и ежу понятно.
С другой стороны, она знает, что магия в этом мире не менее важна, чем еда и питье. А сколько в родной истории было острых периодов, когда женщины вынуждены были продавать себя за еду? Полно. Или за жизнь. Кто-то, правда, выбирал смерть, но были и те, кто предпочитал жить. Вот и здесь затянувшийся период выживания, когда женщины делят постель ради всеобщего спокойствия. Вправе ли она их осуждать? Нет. Тем более что оказалась с ними в одной лодке.
Да-а-а, Юлечка, кому-то здорово задурили мозг, — горько усмехнулась. Кайлес — сволочь — прекрасно понимал, с чем ей придется столкнуться, но не стал предупреждать. Догадывался, что она откажется.
— Госпожа ассара, подождите в приемной, вас позовут.
Ох, так заспорила с собой, что не заметила, как пришли. Секретарь — молодой человек, от которoго за километр несло аккуратностью и скрупулезностью, смерил ее недовольным взглядом, явно найдя какой-то непростительный огрех во внешнем виде и вернулся к бумагам. Похоже, с ее присутствием смирились как с неизбежным злом.
— Простите, — Юля решила понаглеть. В другое время она осталась бы молча гармонировать с мебелью, но сейчас как раз время и поджимало, — вы не могли бы мне помочь. Я должна буду принести магическую клятву его величеству, можно у вас попросить текст. Хочу заранее почитать.
Секретарь поднял на нее офигевший взгляд.
— Зачем? — спросил глухо.
Юля пожала плечами.
— Не хочу сбиться, когда буду повторять.
Мужчина прищурился, явно подозревая подвох, но взгляд Юли был кристально чистым, а скрещенные пальцы спрятаны за спиной.
Вздохнул. Встал. Достал с полки шкатулку. Οткрыл, покопался в свитках. Взял один, потом спохватился, провел над пожелтевшей от времени бумаги ладонью — полыхнуло белым, — протянул девушке. Та нерешительно замерла, мужчина мученически закатил глаза, подошел сам, буквально впихнув свиток в руки Юли.
— Текст клятвы изменению не подлежит, — ядовито прокомментировал и вернулся к работе.
Юля спорить не стала. Торопливо, пока не позвали, принялась разбирать текст. Что же договор между дающим клятву и принимающим был составлен в единоличную пользу принимающего. Дающий был обязан соблюсти не менее двадцати «не» кроме стандартного «не убий». Ничего такого криминального, но кто знает изощренность местных? Зато и наказание было «гуманным» — паралич до помещения под суд, ну и принимающий мог снять откат, если считал нужным это сделать.
Юля вернула свиток на стол, отошла к окну. Клятву с нее возьмут… Тут ни одно желание не поможет. Да и камни, начнет дурить, могут не дать.
В кабинет к его величеству входила как на плаху — высоко задрав подбородок и чеканя шаг. Остановилась напротив стола, замерла. Его величество удивленно вскинул брови, изучил воинственный вид и первым пожелал прохладного утра. Юля, спохватившись, отвесила поклон.
— Боитесь? — догадался король. — Для вашего мира это, наверное, кажется пугающим?
Еще каким. Шею явственно обхватил невидимый рабский ошейник со встроенным током. Совершенно иррациоңальное чувство, но избавиться от него Юля не могла. Так и казалось — шагнет не туда, скажет не то, и бац — ударит разрядом.
— Мнe, знаете ли, тоже не по себе, что вы до сих пор, — он замолчал, смутился, отвел взгляд, принявшись изучать картину за спиной у Юли.
— Будем считать это дополнительной страховкой, — предложил после молчания, — если вы сорветесь, сработает откат от клятвы. Вас обездвижит.
Α если она в этот момент будет стоять на краю пропасти? Нет, не думать о глупостях. Безмолвные не допустят, чтобы она пострадала.
— Χорошо, — согласилась, обещая себе в качестве утешения три маргариты в самом крутом клубе — чтобы отвлечься и почувствовать себя живой, без давящего ошейника клятвы.
Его величество вышел из-за стола. Встал перед ней.
Слова клятвы Юля произносила с тупым равнодушием, под обещание напиться истерика удалилась, забрав с собой остальные эмоции. На последних словах тело обожгло теплом, запястье кольнуло болью, Юля ойкнула, дернулась, но руку перехватили сильные пальцы, и его величество мягко пожурил:
— Какая вы чувствительная. Потерпите, сейчас все пройдет, метка зафиксируется.
Юля нервно сглотнула. Метка?
— Не дергайтесь. Никто не собирается вам навредить. Метка — индикатор. Почувствуете жжение в этом месте, значит клятва собирается сработать.
И лучше ей в этот момент перестать делать то, что она делает… Логично.
А дальше она расширенными от удивления глазами смотрела, как его величество подносит руку к губам, нежно дует на кожу, обводит невидимый узoр на запястье и так притягательно улыбается, что… Нет, Седьмой завидовать — последнее дело, а уж думать о том, что там место Восьмой свободно — просто беспредел, но хорош гад, что и говорить. Натренировался на семи женах — мастер пикапа*.