Досада на себя — вот знала, что от хорошей жизни не сбегают — приглушила страх. Страшно все же было, но больше за Совенка. А эти идиоты… Думают, если их семеро здоровых, то можно качать права перед одной женщиной? И где они были, такие здоровые и сильные, когда малыш сбегал из дома?
Мужчины обменялись парой фраз, потом разговор разгорелся, перешел в спор. Один из них вытащил клинок, и лезвие со свистом прошило воздух рядом с девушкой, Юля успела зажмурить глаза, но оказалось мужчину интересовала ее сумка. Он поднял ее с пола за перерезанный ремешок, бросил другому.
Сумку было жаль — два месяца, как купила. И ладно сумка, но там телефон, карты, короче, вся жизнь! Юля попробовала встать, но ее грубо пихнули на пол, рявкнув что-то вроде: «Сидеть» или «Место».
— Идиоты, — пробормотала, с содроганием усаживаясь на грязный пол, — твари, дебилы, придурки.
— А у вас неплохой словарный запас, барышня, — насмешливо озвучили на русском у нее за спиной. Юля обернулась. Вскинула брови. Человек в обычном мужском костюме смотрелся среди воинов в доспехах, как чиновник, заглянувший на реконструкцию. Короткая стрижка ежиком, темные очки, убранные наверх — встреть она его на улице, не обратила бы внимания. Но взгляд уже выцеплял знакомый оттенок волос, разрез глаз — незнакомец точно был местный, хоть и говорил по-русски без акцента.
Из окружавших девушку мужчин к нему шагнул один, обменялся парой фраз. Юля мельком отметила, что у этого золотой выгравированный узор на антрацитовых пластинах доспеха, кожаные перчатки и явно пошитые вручную высокие сапоги, а не грубые ботинки. Перед ней был кто-то из начальства.
— Так-так, — «русский» заглянул в ее сумку, выпотрошил содержимое на стол. Юля только зубами скрипнула, когда мобильник стукнулся об метал стола. Мужчина откопал кредитку, поднес к глазам. Девушка могла поклясться — он знал, что это такое, — Юлия Никольская. Приятно, — словно издеваясь, поклонился, — познакомиться.
Его сосед что-то сказал, и приветливое выражение лица «русского» сменила застывшая маска. Мужчина шагнул ближе, навис над девушкой. Жесткий голос давил, прижимая к полу:
— Кто вы? На кого работаете? Кто вам заплатил за похищение шестого принца?
Япона мама! Совенок — принц. Пусть шестой, но принц!
— Никто, — замотала головой, стараясь не поддаваться панике.
Перевода не требовалось, потому как второй из начальства в одно движение оказался рядом, вздернул ее наверх, впечатал в стену так, что в спине хрустнуло, а затылок стрельнул болью. Сдавил многострадальное горло.
Непонятные слова стегали по лицу, но хуже был огонь безумия, горящий в глазах мужчины. Черный зрачок расширился, серая радужка налилась золотом. Юля могла поклясться, что смотрит в глаза собственной смерти, но оторвать взгляд не могла — настолько дико и притягательно смотрелись ярко-оранжевые с черным зрачком глаза. В них хотелось погрузиться, им хотелось рассказать все. Эти глаза обещали покой.
Юля моргнула, стряхивая дурман. Мужчина чуть ослабил хватку, а мерцание в глазах снизило интенсивность.
— Лучше признайтесь, — устало посоветовали сбоку, — здесь знают толк в пытках.
Долбанное средневековье. Долбанное сострадание. Надо было пройти мимо, но Совенок… Нет, пройти мимо было нельзя. Надо было просто оставить малыша у себя, а не возвращать в семью убийц, которая еще и в пытках знает толк!
— Не упорствуйте, хуже будет, — уговаривал «русский», в то время как второй сильнее сдавливал горло — у нее уже цветные пятна плыли перед глазами. Юля захрипела, хватаясь рукой за ладонь мужчины — тело испуганно цеплялось за крохи жизни, и мучитель ослабил давление. Ей дали набрать воздуха, но отпускать не спешили, контролируя жизнь.
В этот момент Юле хотелось одного — чтобы все закончилось. Можно было не гадать, какое наказание ждет причастного к побегу принца. И какая разница — сейчас она умрет или чуть позже? Так хоть выскажет все, что думает о придурках.
Вернуть под свою власть впавшие в панику мозги было непросто, но она справилась.
— Идиот! — выдохнула в лицо монстра. — Вы все идиоты! Не зря Аль сбежал от вас.
Имя ребенка монстр уловил, нахмурился, вопросительно посмотрел на товарища. Тот перевел, потом спросил недовольно:
— Кто дал вам право так его называть?
Не все ли равно, как она называет Совенка, когда ее обвиняют в похищении? Юля прикрыла глаза, отказываясь отвечать на глупые вопросы, ее встряхнули, снова приложив затылком по стене, еще и медленно подняли руку, заставляя тянуться следом и встать на цыпочки. Юля зашипела от боли, искренне желая всем сдохнуть.