Магия и ослиное упрямство помогли мне сменить постель. Каскад заклятий и мою кожу обдает ледяным ветром — теперь я практически стерильна. Целители используют это очищающее заклятье в тех случаях, когда необходимо провести операцию.
Заплетя слабую косу, я медленно заползла под одеяло. Хорошо. Пахнет луговыми травами и, немного, стиральной стружкой.
Пламя беснуется, потрескивает, выбрасывает вокруг меня искры. А я… Я только усмехаюсь. Надо же, столько силы, столько огня и — пшик.
Робкий стук в дверь и Лиам вносит еще один кувшин.
— Уйди, — шиплю я.
— Так ухожу, — открыто улыбается лисенок и, ловко увернувшись от одной из искр, меняет кувшины, — мне не страшно. И… То, что у вас на шее — это не поводок. Не тот, который надевают на преступников.
— А что тогда? — устало спрашиваю я и жестом поторапливаю лисенка, мол, говори, но и уходить не забывай.
— Я не могу сказать, — он поник, — вы не спрашиваете нас о том, что было до… А мы бы и рады рассказать, но не можем.
Наконец, Лиам закрыл за собой дверь, а я налила себе еще стакан воды. Мятной, холодной-прехолодной воды.
Наверное, лисята — лучшее что могло произойти в моей жизни. Начала бы я бороться за себя? Вряд ли. Полезла бы в журналы? Ой сомневаюсь.
«Но ведь не помогло», — раздался вкрадчивый шепоток в голове.
«Это была лишь первая попытка», осадила я саму себя. Понадобиться — расколю этот гмархов алтарь! Напьюсь стимуляторов и разнесу его, хоть вместе с домом.
Приняв это простое непростое решение, я прикрыла глаза. Эта ночь будет сложной, Пламя выйдет из-под контроля, но ничего. Лисята далеко, а за пределы комнаты огонь не выйдет. Он всегда концентрируется вокруг меня.
Кошмар не вернулся. Я просто то проваливалась в чуткую дремоту, то всплывала обратно, в реальность. Магия то возвращалась, накатывала волной, то исчезала. Мне бы забеспокоиться — но я предпочитала пережидать. Скоро, скоро я со всем разберусь.
Проваливаясь в сон, я услышала, как вокруг гудит пламя. Все-таки вырвалось. Наконец-то.
Вот только… Что это за шорох?
Распахнув глаза, я увидела Кнопу, что сидела на краю моей постели и пыталась почистить мордочку своими руко-лапками!
— Фря? — она увидела, что я смотрю на нее и пошла…
Пошла прямо ко мне, к Пламени, что обнимало мое тело, что дремало на одеяле!
— Нет!
— Фры? — недоуменно переспросила лисичка и, увидев мою вскинутую руку, прыгнула вперед, посчитав все игрой!
Она летела прямо в огонь, а я… Я чувствовала, что эту смерть невозможно будет простить.
Назад.
Назад! Ко мне!
Ощутив свое Пламя всей собой, своей кожей, своей душой и сердцем, я загнала его внутрь! Закрыла на тысячу воображаемых замков и поймала вредную непослушную лисичку!
Впервые за все эти годы я взяла свое Пламя под контроль.
Как хорошо.
Как правильно.
— Фры-фры, — лисичка топталась по мне и искала, видимо, местечко помягче.
Я же уплывала в тяжелую, душную хмарь забытья. Пламя бушевало внутри, но я знала — уже не выберется. Оно вновь там, где должно быть.
«Две победы и одно поражение — счет в мою пользу», это была моя последняя мысль.
Глава 8
Утро принесло тяжелую голову, удушье и щекотку в носу. Разлепив глаза, я обнаружила, что Кнопа действительно смогла найти у меня самое мягкое место. И теперь лисичка спала на моей груди и совершенно не думала о том, что, во-первых, мне хочется дышать и, во-вторых, ее хвост щекочет мой нос.
— Пчхи!
— Фря? — Кнопа, сдвинутая мною на бок, недоуменно разлепила свои человеческие глаза, — Пф-фру?
Это, честно говоря, звучало очень близко к «Почему?», и я решила ответить:
— Потому что мне тяжело дышать, а твой хвост щекочет мой нос. Щекочет это когда чешется.
Лисичка села на пушистую попу и, подняв верхнюю часть туловища, протянула к моему лицу человеческие лапки:
— Фря?
Она старательно чесала мой нос, а я пыталась не засмеяться.
— Фры?
— Спасибо, ты очень помогла, — серьезно сказала я. — Ты слышала, что к нестабильным магам лучше не соваться? Что это опасно для жизни?
Такого пренебрежительно «фряка» я от нее еще не слышала. Вздернув вверх пушистый хвост, она гордо проследовала к двери и, обернувшись на меня, требовательно похлопала ладошкой по дереву.
— Ты же не кошка, — напомнила я, но, все же, дверь ей открыла.
И отметила, что звериной грации в ней уже не осталось. Она, скорее, похожа на человека, подвергшегося звериному проклятью. Нда, помню, как на старших курсах девчонки, чтобы захомутать парней, наращивали себе кошачьи ушки и хвостики. И как потом примерно в таком же виде ползли к целителям.