Размяться удалось с трудом. Доктор пробурчал что-то вроде «хуже не стало» и вышел, а я кинулась растирать бесчувственное неподвижное тело, стараясь разогнать кровь, подбадривая себя пением, лишь бы не молчать. За этими хлопотами я полностью успокоилась.
«Врешь, не возьмешь» — думала я, напевая «Врагу не сдается наш гордый Варяг». Мишке вообще нравились маршевые песни. Когда я пела песни Высоцкого, клянусь, мне подрыкивали в такт, я чувствовала это ладонью. Это было чертовски забавно и отвлекало от плохих мыслей.
Рано отчаиваться.
Ближе к ночи в палату вновь вернулись родители Ричарда. У меня в руках тут же появилась чашка с бульоном, в то время как отец Ричарда переворачивал тяжелое тело сына на живот, приговаривая:
— Залежался, ты совсем, скоро до пролежней долежишься, — словно ругал маленького ребенка, а после подумав, веско припечатал: — Лентяй!
— Выпила? — Рамона забрала чашку, и взяв за руку, потянула в сторону выхода. — Пойдем-ка, умоемся, детка. Прогуляемся, пока мужчины проверяют Ричарда, а то засиделась совсем.
Вернулись в палату спустя час, Перекусив, справив обычные потребности организма и прогулявшись вокруг госпиталя, изрядно успев продрогнуть. Зато мысли встали на место.
— Все идет гораздо лучше, чем я мог надеяться, — целитель Курт ободрительно похлопал Рауля по плечу. — А, вот и Лиза. Силу вливать пробовали? — отрицательно мотнула головой, вновь устраиваясь на стуле, подле кровати. — Пробуйте. Ну же, прямо сейчас.
И я попробовала. Слегка с опаской, переживая, что могу сделать лишь хуже. Шутка ли, еще один вид влияния на Ричарда. Не хватало очередного конфликта. Но к удивлению, все прошло… спокойно.
— Теперь можете понемногу, по капельке в минуту вливать в него сырую силу, — Курт кивнул, проверив результат. — Я удивлен, но вашу силу организм воспринимает и усваивает. Только это невозможно, если связь односторонняя.
— Они истинные, что удивительного? — Рамона погладила сына по волосам. — Его зверь стал сильнее, моя медведица это отчетливо чувствует. Возможно, и связь укрепилась? Лиза, не припомнишь, может, ты сегодня испытывала какие-нибудь странные ощущения?
Задумалась лишь на секунду.
— Утром… почувствовала сильную боль вот тут, — показала рукой на солнечное сплетение, — и задыхалась без видимых причин. Потом и вовсе потеряла сознание.
Такое чувство, что это было не утром, а очень-очень давно. Но для Курта и Рауля, оказалось, это имело огромное значение, так что не прошло и получаса, как палате оказались Сайтон и его помощники. Очередное мини-совещание.
— Лиза, мы думаем, что ты взяла на себя часть боли Ричарда. Именно в солнечное сплетение попало проклятие, а с дыханием могли возникнуть проблемы, когда его придавило кувалдой.
— Но как такое возможно?
— Пока точно не скажу, но по закону сохранения, сила не могла просто раствориться в воздухе. Тем более что Ричард попал под удар столь разнородных энергий одномоментно. И если он до сих пор жив, то вполне вероятно, что он усвоил эту силу. Тогда слова Рамоны о том, что зверь стал сильнее, обретают основу. А вместе с ним укрепилась и ваша связь.
— Это же замечательно! — мама Ричарда сияла, как новогодняя гирлянда, улыбаясь, сквозь слезы. — Продолжай звать, Лиза, в один момент он тебя точно услышит! Зови сильно. Твоя любовь должна быть сильнее грез и тогда Ричард вернется к нам.
И опять рука на бледной груди, капля силы, строчка из песни, капля силы, вторая строчка. Легче всего было под ритмичные тексты, которые я уже не напевала — шептала и сипела.
Курт вновь заглянул с отваром, это помогло.
— Мишка, прекращай лениться, — увещевала я, — я знаю, ты слышишь меня! Возвращай нам Ричарда, постарайся. Мы же без него пропадем оба. Тебя устраивает вот так валяться без движения? Помнишь, как хорошо мы резвились в снегу? Вот вернетесь оба, сходим посмотрим, может, речка встала? Ты был на зимней рыбалке? Это задачка под силу самым сильным. Ледяная прорубь не то же самое, что теплое море, кишащее рыбой.
Вспоминала, как здорово было на острове, какая вкусная была рыба. Обещала побегать по лесу и бог знает что еще. Контраст между этим безжизненным телом и тем Ричардом из моих островных воспоминаний был так разителен, что не выдержав тишины и отсутствия результата, я расплакалась.
А потом разозлилась.
Да так, что руки задрожали, а голос буквально вибрировал от переполняющих эмоций.
— Сколько можно тебя уговаривать, мужик ты или не мужик, в конце-то концов! А ну возвращайся, сладкоежка ленивая! — каждую фразу я сопровождала шлепком по груди Ричарда. — Разлегся, герой, бросил меня! Возвращайся сейчас же! А ты Мишка? — переключилась я на более доступный объект. — Вот какой из тебя медведь? Да из тебя даже плюшевой ушастой чебурашки не выйдет, даром, что когти… коврик блохастый.