– Хорошо. – Иногда они такое делали. Она помогала ему заранее проигрывать ситуации, в которых, как она опасалась, синдром Аспергера может ему помешать. – Итак… расскажи мне, что ты помнишь.
– Вы с папой поскандалили с Вайолет.
Джозефина кивнула:
– Все так. Только мы спорили, а не скандалили. Скандал иногда заканчивается дракой. А никто не дрался. У нас просто возник спор.
– Вы спорили, – поправился Уилл, – потому что Вайолет устроила беспорядок в посудомоечной машине.
Джозефина снова одобрительно кивнула. Она гордилась тем, что он помнил эту деталь.
– Я приготовила специально для нее вегетарианский ужин, правда?
Уилл помедлил.
– Да.
– А она не стала его есть.
– Да.
– А что произошло потом? Что произошло на кухне?
– Вайолет наставила на тебя нож.
– И как это было?
– Страшно.
– Ты был очень напуган, правда?
– Да. – Уилл действительно был напуган. Даже мысль о том, что кто-то может поранить его мать, была для него невыносимой.
– Не забудь сказать об этом той женщине. Это как раз то, что она хочет услышать.
– Я был напуган. Я скажу ей.
– Что случилось потом?
Уилл уставился на следы, оставленные его ложкой в миске с мороженым.
– Вайолет сказала, что видела в коридоре Роуз.
Когда он поднял глаза, он увидел, что по лицу матери пробежала тень и белая полоска под радужкой ее глаз стала чуть шире.
– Нет, – сказала она, – Ты смешиваешь две разные вещи. Ты хоть представляешь, что будет, если ты это скажешь этой Трине?
Он знал. Конечно, он знал. Подбородок Уилла задрожал, как желе.
– Будь добр, прекрати это. Ты слишком остро реагируешь. – Уилл вытер заплаканное лицо рукавом. – Возьми салфетку!
Она попросила его начать рассказ с начала.
– Ты и папа поспорили с Вайолет на кухне. Мне было очень страшно.
Мама кивнула:
– Да, но, вероятно, не так страшно, как когда Вайолет наставила нож на тебя.
– Когда она наставила нож на меня…
Голос Уилла зазвучал очень мягко, что происходило каждый раз, когда он нервничал. Это была одна из странностей, вызываемых Аспергером, за которые он себя ненавидел.
– Ты мог бы струсить, когда она пошла на тебя с ножом, но ты этого не сделал, правильно? Ты ухватился рукой прямо за клинок и попытался отнять его.
Уилл сделал паузу и попытался переварить героизм, который она ему приписывала. Он задал единственный вопрос, который имел для него значение:
– Ты гордилась мной?
– Ты шутишь? Я так тобой горжусь. Ты спас меня. Ты спас всех нас.
Уилл коснулся шины на своей руке. Он вспомнил окровавленную тряпку, которую она обмотала вокруг его руки, прежде чем отправиться с ним в больницу.
– Что ты чувствовал? – спросила она.
– Когда отобрал у Вайолет нож? – она кивнула. Он знал, что это была еще одна деталь, которую она хотела, чтобы он рассказал Трине. Но эмоции не были его сильной стороной. Он мог только догадываться.
– Я чувствовал смелость.
– Да, ты поступил смело, как герой. Но ты знаешь, даже героям страшно в такие моменты. Тебе не кажется, что ты был и немного напуган?
– Да, – ответил Уилл. – Я был напуган.
– А что ты почувствовал, когда нож распорол твою руку? – Уилл поморщился. Когда нож распорол его руку. Это было слишком ужасно, чтобы вспоминать.
– Боль, – ответил он. Она держала палец во рту. В ее глазах было задумчивое, рассеянное выражение.
– Да, – ответила она, прикусив заусенец. – Твоя сестра действительно причинила тебе боль.
Тугой узел в животе Уилла не ослаб, даже когда отец вернулся с работы.
Дуглас направился прямо к кухонному шкафу и достал оттуда любимую «чашку». Это был дешевый синий пластиковый стакан – высокий и непрозрачный, так что можно было лишь догадываться, что потягивает отец. В этот вечер, заметил Уилл, он наполнил его вишневой газировкой.
Дуглас выпивал около ящика из двенадцати литровых бутылок газировки в неделю. В последнее время каждый раз, когда он открывал одну из них, она взрывалась, будто кто-то успел их потрясти.
После того, как они проговорили свою версию событий, Джозефина позвонила Трине и договорилась о встрече. И теперь, глядя на отца, Уилл не мог перестать думать о напоминании, которое мама нацарапала на семейном календаре: «Встреча с Триной, 14:00». Упомянет ли мама о ней за ужином? А Дуглас, пребывающий в своем посткоитальном оцепенении, хотя бы притворится, что ему не все равно?