Вовка закрыл машину, и они вошли в дверь, на которой было написано: «Прием заказов».
На железной кровати у стенки храпел мужик.
— Небось здешний начальник, — поморщился Вовка. — Пойдем на территорию.
Они долго пробирались рядами тесно стоящих оград, тыкаясь то в одну, то в другую, потому что Светка никак не могла вспомнить, где находится могила ее родителей.
Наконец она увидела четыре высокие рябины, росшие за оградой — по одной возле каждой из ее сторон — и образовавшие над могилой что-то вроде шатра.
— Какие стали! — остановилась Светка. — А были совсем прутики…
Они вошли в ограду. Могила заросла высокой — по пояс — травой. Светка достала из сумки тряпку и бутылку с водой и протерла фотографии: одну керамическую, а вторую — выбитую прямо на плите, а потом, изредка вытирая глаза тыльной стороной ладони, стала полоть траву.
А Вовка, выйдя из ограды, крикнул:
— Есть кто живой?
Слева что-то зашуршало и появился мужик с лопатой.
— Здорово, командир! — кивнул Вовка.
— Командир — там, — мужик мотнул головой в сторону дощатого домика, — но если что по делу — ну там оградку покрасить или сорняки протравить — это ко мне. — И представился: — Дядя Саша.
— Дядя Саша, — как всегда без предисловий сказала, подходя, Светка, — а можно установить новую плиту?
Дядя Саша оперся на лопату.
— Чего ж нет? — он подошел к ограде, откуда только что вышла Светка. — А чем вам старая не нравится? Работа, по всему видать, советская…
— …значит, отличная? — перебила Светка. — Знаем, проходили. Но меня не устраивает… как бы вам получше объяснить… стиль.
Дядя Саша сощурился, разглядывая плиту.
— А чего тут объяснять? Стиль — великая вещь… — Он перевел глаза на Светку и подмигнул. — Белка-то вам будет — как насчет свистка? В смысле: не хотите ли эпитафию?
— Эпитафию? — переспросила Светка.
— Ну да, — оживился дядя Саша. — Вот, к примеру: «Покойся, милый прах, до радостного утра».
— Карамзин, — автоматически сказала Светка и покачала головой.
— Согласен, — кивнул дядя Саша, — сам не люблю сентиментализм.
Светка с Вовкой переглянулись.
— А такую, — на лице дяди Саши изобразилась грусть, — «Вы, березки, не шумите, милых сердцу не будите».
Светка сморщила лоб:
— Это где-то у Бунина… В «Деревне», кажется, — и в упор посмотрела на дядю Сашу, — только там «мово Ваню». Точно: «мово Ваню не будите».
Дядя Саша крякнул:
— Я вижу, мы коллеги…
— Ну… — улыбнулась Светка, — я-то простая учительница, а вот он, — Светка толкнула локтем Вовку, — редактор журнала.
— Толстого? — почему-то заволновался дядя Саша.
— Глянцевого, — поправил Вовка.
— Это совсем другое дело! — обрадовался дядя Саша. — А то редакторов этих толстых журналов я терпеть ненавижу!
— Чего так? — усмехнулся Вовка.
— Да один мне тетрадку стихов — здоровую такую, за 48 копеек — всю исчеркал…
— Так вы поэт? — улыбнулась Светка.
— Типа того, — скромно ответил дядя Саша. — Я ж не только переделываю — у меня и свое есть.
— Например? — заинтересовался Вовка.
Дядя Саша прокашлялся:
— «Есть и дети, и жена, а любила мать одна». Или «Доченька, пройдут года, а ты все будешь молода».
Дядя Саша покосился на внимательно слушавших Светку с Вовкой и продолжал: «Распроклятая Чечня всё отняла у меня». А вот из нового: «Слишком этот свет жесток, отдыхай на том, браток».
Дядя Саша остановился.
— Ну как?
— А вы не хотите книжку издать? — то ли шутя, то ли серьезно спросил Вовка. — Есть же книжка «Тосты»…
— Оно мне надо! — презрительно сплюнул дядя Саша и, обведя рукой кладбище, изрек: — Вырубленное топором не зачеркнешь пером.
Светка от удивления широко раскрыла глаза.
— Так это всё… вы написали?
— Почти, — ответил дядя Саша и объяснил, что, во-первых, как вы успели заметить, здесь есть и классика, а во-вторых, не все же хотят эпитафии…
— Насчет эпитафии мы подумаем, — пообещала Светка, — а вот остальное… — и она выложила дяде Саше свои проблемы.
— Как говорил герой Шукшина, эх вы, интеллигенция! — дядя Саша воткнул лопату в землю и сел на скамейку у столика возле ограды. — Садитесь, — пригласил он и Светку с Вовкой, — в ногах правды нет.
Вовка и Светка сели.
— Тут надо аллегорически, — дядя Саша сделал замысловатый жест рукой.
— То есть? — уставилась на него Светка.