— Не знаю… — пожала плечами Ася.
— А еще писатель! — процедил Сережа.
— …наверное, потому, — сказала Ася, — что они испытали там чувство, больше нигде не испытанное, — и продекламировала:
— Ты написала? — повернулся Сережа.
Ася вздохнула.
— Тогда Пушкин, — поправился Сережа.
— А между прочим, — как бы сама с собой продолжала Ася, — человека тянет не только на место преступления, но и туда, где он был… смертельно счастлив…
— Этот как? — Сережа перевернулся на живот.
Ася посмотрела на маячивший на горизонте парусник:
— Счастье ведь тоже «гибелью грозит». Не обязательно тем, кто счастлив. А самому себе. Грозит своим исчезновением. — Ася оглядела сына. — Но, как говорится в той рекламе, это тебе еще рано.
— В самый раз, — парировал Сережа.
А Ася сощурилась и вдруг предложила:
— Поехали в Феодосию?
— Сейчас? — не понял Сережа и напомнил: — Нам последние сутки остались.
— Вот на последние и поехали. Там галерея Айвазовского, музей Грина… — Ася запнулась.
— Я в твоем Грине раз пять был, — хмуро заметил Сережа, — с бабушкой…
— Очень может быть, — кивнула Ася.
Помолчали.
— А где мы там будем ночевать? — поинтересовался Сережа.
— В одном месте, — ответила Ася и, подумав, добавила: — Или в другом.
— Как хочешь, — пожал плечами Сережа.
…Машина остановилась у музея Грина.
— Я посижу в кафе, а ты сходишь по одному адресу? — спросила Ася сына, вытаскивавшего из багажника чемодан.
— Далеко? — проворчал Сережа.
— Рядом.
Ася расплатилась с шофером и, глянув на стену музея, стилизованную под корабль, где то и дело пристраивался кто-нибудь из отдыхающих, заметила:
— И не надоест им фотографироваться…
Ася и Сережа сели за столик.
— Однажды, тебе тогда лет пять было, — Ася закурила, — мы приехали в Никитский ботанический сад, и я вдруг обнаружила, что забыла фотоаппарат. Я, конечно, разревелась: я же была такая ответственная мама, каждый твой шаг запечатлевала, а тут — ботанический сад! Ну, реву я, значит, — Ася стряхнула пепел, — а ты вдруг говоришь: «Не плачь, мама, мы унесем его в своем сердце…»
— Так и сказал? — рассмеялся Сережа.
Ася кивнула.
— И у меня с тех пор как отрубило: никогда не беру с собой фотоаппарат.
— Уносишь всё в своем сердце? — подначил Сережа.
— Типа того… Кстати, — Ася кивнула на улицу, расположенную по соседству с музеем Грина, — двадцать лет назад на этой улице…
— Ты была смертельно счастлива? — перебил Сережа.
Ася опустил глаза.
— И когда ты сегодня спросил про Раскольникова, меня почему-то так туда потянуло…
Подошел официант, и Ася заказала кофе и колу.
— А ведь мы еще раз приезжали в Феодосию, когда тебе было семь. Одиннадцать лет назад, — Ася погасила окурок. — Втроем. И я, конечно, туда не зашла.
— А почему мы не можем пойти туда вдвоем? — спросил Сережа.
— Помнишь, — Ася повертела пепельницу. — Да нет, ты, конечно, не помнишь, в «Станционном смотрителе» есть такое место, когда рассказчик приезжает в дом Самсона Вырина в третий раз. Он волнуется, воспоминая Дуню, представляет, какая она сейчас. А на его стук дверь открывает толстая баба, которая говорит, что здесь живет пивовар, а я жена Пивоварова… — Ася опять закурила.
— Так ты боишься…
— Конечно! — перебила Ася. — Если здесь сейчас другая страна, то, может, и улица называется по-другому, и живут там другие, и… — Ася посмотрела на Сережу вдруг засиявшими глазами. — Там рос такой чудный абрикос…
— А кто там должен жить? — перебил Сережа.
— Двадцать лет назад жила молодая пара — я даже имена запомнила — Коля и Ира. Сейчас им за сорок. Как мне.
Ася в упор посмотрела на сына.
— Пойдешь?
Подошел официант с кофе и колой.
— И что я им — или кому там — скажу? — Сережа налил себе колы. — Нельзя ли снять комнату на ночь?
Ася хотела что-то предложить, но Сережа продолжал:
— Никогда не забуду, как, когда у тебя был грипп, ты послала меня в аптеку за таблетками, а тетка в окошке спрашивает: «Ваша девушка не беременна?»
— И что ты ответил? — улыбнулась Ася.
— Что не знаю, — огрызнулся Сережа.
— Правильно, — кивнула Ася. — Разве можно знать что-нибудь о женщине.