Мама мыла раму

— Так это… — выдавила она, плохо соображая и закончила: — Это почему?

— Ее родители сказали: «Или выходи замуж, или делай аборт…»

— Вот и пусть делает! — закричала Лена.

— Нет, — твердо возразил Максим, — потому что…

— Это грех? — перебила Лена. — Так не твой!

— Не потому, — мотнул головой Максим, — а потому что тогда она за меня не выйдет…

— И прекрасно! — опять крикнула Лена.

Максим промолчал.

— А как же твоя музыка? — не унималась Лена.

— А разве не ты говорила, что «и любовь — мелодия»?

— Не я! — Лена резко встала.

— А кто? — нахмурился Максим.

— Пушкин! — Лена прошлась по комнате.

— Это все равно, — спокойно сказал Максим.

Лена остановилась напротив сына.

— Но она тебя не любит! — и, как бы желая сделать ему еще больнее, добавила: — Точнее, любит, но не тебя.

— А кого? — хмуро спросил Максим.

Лена сглотнула.

— Это неважно!

— Вот именно! — Максим встал и направился к двери.

— Но она ведь даже не красивая! — в отчаянии крикнула Лена.

Максим остановился.

— А что по-твоему красота? Девяносто-шестьдесят-девяносто? — и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

* * *

— Почему «ужасно»? — спросил Степан.

— Потому! — огрызнулась Лена.

— Это не ответ, — спокойно сказал Степан.

— Понимаешь, — Лена хрустнула пальцами, — она живет не ближним, а «дальними морями» и «небом в алмазах»…

— А разве не ты научила ее любить дальнее? — сощурился Степан.

— Не я! — закричала Лена.

— А кто — Пушкин? — подначил Степан.

— Не знаю! — опять закричала Лена. — Я как раз считаю, что любить нужно ближнего!

— Да ну? — делано удивился Степан. — Это почему?

— Потому что он мой сын! — отрезала Лена.

— А-а… — усмехнулся Степан. — Но он-то ее любит.

— А она любит меня! — в отчаянии крикнула Лена.

— Это неважно… — Степан взял сигарету.

— То есть как это «неважно»? — застыла Лена. — А что важно?

— Что? — Степан помял сигарету в пальцах. — Что он любит ее, она тебя, ты… — Степан сломал сигарету, — своего любовника.

Лена вздрогнула и выпалила:

— А он — тебя!

— Вот видишь, — не моргнув глазом продолжал Степан. — А я — тебя… — И добавил: — Как в той песне:

Еще была солистка Леночка,
Она была влюблена в ударника,
Ударнику нравилась Оля,
А Оле снился соло-гитарист
И иногда учитель пения…

* * *

Лена прошла по трапу и ступила на палубу.

— Вот уж не думала, что ты действительно приплывешь на корабле…

— Почему? — пожал плечами Андрей. — Это не трудней, чем приехать на автомобиле: нужно только взять разрешение Мосводоканала… — и добавил: — А может, и проще: пробок нет.

Лена прошлась по палубе.

— А здесь есть кухня?

Андрей кивнул.

— А душ?

Андрей снова кивнул.

— Покажешь? — повернулась к нему Лена.

— Лучше я покажу тебе кровать, — обнял ее Андрей и вдруг спросил: — А где твои вещи?

— Понимаешь… — подняла на него глаза Лена, — в сентябре у Максима с Дашкой свадьба…

Андрей закурил.

— А в октябре, — продолжала Лена, — у нас со Степаном. — Фарфоровая.

— Ты хочешь сказать, — Андрей затянулся и выпустил дым, — что ты другому отдана, хоть ты ему и неверна?

— Хорошо, что ты любишь стихи… — Лена опустила глаза и добавила: — А в ноябре вторая четверть: я взяла новых детей.

Андрей стряхнул пепел.

— А в декабре у Дашки роды… — не поднимая глаз, сказала Лена.

— Старая песня, — усмехнулся Андрей и продекламировал:

Учитель пения имел роман с географичкой,
Он даже хотел развестись, но что-то его держало,
Возможно, трое детей, а может, директор школы,
Ведь тот любил учителя пения…

Андрей сделал несколько затяжек и закончил:

Вот такая вот музыка,
Такая, блин, вечная молодость…

— Степан говорит, что это про нас, — тихо сказала Лена.

— Твой муж, как всегда, прав… — Андрей бросил окурок за борт.

— И ты прав… — еще тише сказал Лена.

— Да ну? — хохотнул Андрей.

— Красота — это действительно не молодость… — задумчиво проговорила Лена. — Я ведь отказалась писать ту статью.