Самая первая связь-подобие – это телесная связь с мамой. Позже становится важной связь эмоциональная, которую тоже помогает почувствовать мама. С возрастом система связей с миром усложняется, но ее центральным ядром так и остается связь с мамой, созданная самим младенцем. Она и лежит в основе его понимания других людей и окружающего мира. Эта связь создает и ощущение принадлежности всему человеческому роду.
Ребенок тоже «создает» маму. Он «включает» в ней материнский инстинкт, который содержит врожденные программы-образы заботы о ребенке. Вспоминаю смешной эпизод из детства.
Я первоклассница, одна после школы дома. В доме всегда было включено радио. Больше всего мне нравилось почему-то слушать передачу «Взрослым – о детях». Однажды мне запомнилась фраза из передачи: «Дети – зеркало родителей». И вот однажды, когда мама стала меня за что-то ругать, я ей с важным видом произнесла эту фразу. Мама от удивления замолчала и ругать больше не стала.
Я помню то свое детское ощущение, что раз я – «зеркало родителей», значит такая же, как и они. Что-то уравнялось, и я стала рядом с ними, а не «ниже». Будто бы до этого, когда мама ругала меня, это был односторонний процесс, и у меня не было прав быть такой, какая я есть. А тут я ей смогла той фразой сказать: «Я такая же, как ты», и стал возможен двусторонний процесс.
Сейчас редактирую эти строки и вдруг осознаю, что пишу-то эту книгу – взрослым – и о детях тоже! Пишу про «зеркала»! Видимо, что-то во мне уже тогда в детстве срезонировало с чем-то таким, что эта тема для меня актуальна до сих пор. Удивителен узор жизни – только сейчас это подобие заметила!
Позволю себе привести еще один пример из собственной жизни.
Я тогда еще не была психологом. У меня разладились отношения со старшей дочерью-подростком. Я никак не могла найти к ней подход. Любые мои попытки наладить с ней контакт дочь просто игнорировала. И однажды я просто предложила ей сесть рядом и поговорить.
Дочь всем видом демонстрировала, на мой взгляд, свою независимость и полное нежелание общаться, но все-таки села на диван рядом со мной. Я не знала, как начать разговор с ней, чтобы опять не наткнуться на выпущенные «подростковые иголки». Обычно дочь говорила: «Ты же мама… тебе не понять…»
Я боялась опять услышать эти слова. И неожиданно даже для самой себя я вдруг поняла: «Она ведь меня кроме как „маму“ и не видит!» И я сказала дочери: «Слушай, давай познакомимся, а? Меня зовут Лиля. Я женщина, мне 35 лет». У дочери, как сейчас помню, округлились от изумления глаза. Она с интересом посмотрела на меня. Я продолжала: «Мне тоже когда-то было 13 лет. Я тоже ссорилась с мамой. Если хочешь, я расскажу тебе о себе еще». Дочь кивнула.
Тот разговор был переломным моментом в наших отношениях, но, конечно, не решил всех проблем. Но дочь явно стала меня видеть не только как маму. А как женщину, которая тоже когда-то была девочкой.
Я тогда совсем не философствовала о «безусловной материнской любви». Я просто хотела, чтобы наши отношения с дочерью наладились. Интуитивно я тогда сообразила, что нужно этот барьер «мать-дочь» убрать. Нужно выстроить какой-то другой мостик. И этим мостиком стало, прежде всего, мое открытие, что в отношениях с дочерью я для нее должна стать не «только мамой».
Я надеялась, что и дочь сделает открытие – на уровне чувств, что мама «тоже человек», что мама «тоже была когда-то 13-летней девочкой». То есть мне тогда стало важно, чтобы мы обе ощутили нашу принадлежность к другим общностям кроме семьи. После этого случая с дочерью я поняла, что для понимания нужно уметь найти что-то общее, что может объединить.
Понимание связано с умением каждый раз найти еще что-то общее, что может объединить.
Но здесь следует кое-что добавить. Это мое толкование тех событий, и такое понимание мне помогло тогда искать новые способы взаимопонимания между мной и взрослеющей дочерью. Моя взрослая дочь сейчас вспоминает тот эпизод иначе. То есть тогда процесс понимания для нее был связан с другими вещами. Но главное, что мы старались найти то, что могло нас объединить.
Наверное, поиск чего-то, что может объединить людей, восстановить связь между ними, можно сравнить с действиями изучающих слона слепцов из известной притчи. Напомню ее кратко. Пятеро слепцов наткнулись на слона. Погонщик, который сидит верхом, говорит: «Отойдите, это слон!» Слепцы, которые столкнулись со слоном впервые, пытаются наощупь понять, что же такое «слон». Для одного, ухватившегося за хвост, слон показался веревкой, и он уверенно пытается остальным доказать, что «слон – это веревка». Другие начинают спорить: «Слон – это стена!», «Нет, слон – это столб!», «Нет, слон – это шланг!» и т. д.