– Здравствуй, милый, – облегченно вздохнула я, услышав голос своего любимого, – Как ты?
– Я хорошо, дорогая, ты как? Как поживают наши девочки? Передай им, что папа вернется завтра! – радостно проворковал Ричард, отчего я чуть не расплакалась.
Боже, это так мило!
– Обязательно передам, любимый.
– Ты даже представить себе не можешь, как я по тебе соскучился. Когда мы увидимся, я зацелую тебя до смерти.
– Боже мой, мистер Олдридж, вы питаетесь совратить беременную женщину! Как вам не стыдно? – хихикнула я.
– Мисс Брукс, вы сводите меня с ума, – хрипло рассмеялся в трубку Ричард.
– У–у–у–, ю тач май талала, м–м…
– Боже, Эмма, только не это! – взорвался хохотом Ричард, отчего я тоже не сдержалась.
– Я умею поднять настроение, да?
– Ты потрясающа.
– Спасибо, детка. Я скучаю.
– Я тоже, милая, остался один день. Потерпи немножко.
– Я люблю тебя.
– И я тебя. Как проводишь время у крестной?
– О, отлично, – покраснела я, – сегодня вечером я прилечу обратно в Нью–Йорк. Николас и Хоуп с миссис Олдридж?
– Да, они на днях решили навестить дедушку и вчера улетели во Англию, в поместье моего отца.
– Почему ты мне об этом ничего не сказал?
– Я думал, ты знала.
– Нет, мне никто ничего не говорил.
– Ты разговариваешь с ними?
– Конечно, каждый день, – потом я вспомнила, что последние два дня не поддерживала с ними связь, – Хотя нет, было пару дней, когда я не смогла с ними поговорить.
– Ну вот, думаю, просто они не успели тебя предупредить.
– Наверное, – замялась я, понимая, что под жопой горит канистра с моим враньем, – Тогда я поеду домой?
– Конечно. Если что, слуг я не отпускал, так что даже если у тебя нет ключей, то ничего страшного не случиться, – нежно сказал Ричард, – Я ухожу на встречу, дорогая, увидимся завтра дома.
Он отключился, и я громко вздохнула, ощущая усталость от всей этой игры, в которую я втянула Ричарда и втянули меня. Мне настолько надоело обманывать его, что у меня возникло желание рассказать ему обо всем, признаться в том, что я делала раньше, что сейчас. Садясь на автобус, я поехала к маме, которую не навещала с тех пор, как Ричард улетел в Сеул. Честно говоря, я безумно по ней соскучилась и все это время хотела приехать к ней, но понимала, что ее жизнь может оказаться в опасности из–за этого, поэтому мне пришлось всеми силами останавливать саму себя, чтобы не сесть в такси. Добравшись до центра, я нашла свою крестную, крепко ее обняла и спросила, как мама. Я услышала то, чего не хотела: ей изо дня в день становится хуже. Болезнь Альцгеймера прогрессирует, мама уже не может читать и писать, не помнит, где находится ее палата, забывала дорогу от парка до больницы. Две чертовы недели меня не было рядом с ней.
Зайдя к ней в палату, я увидела ее, сидящую в кресле и смотрящую в окно. Из радиоприемника лилась музыка, вокруг стояли летние цветы, что росли, несмотря на плохую погоду за окном. Сев рядом с ней, я взглянула на ее осунувшееся посеревшее лицо и вздрогнула, когда мама перевела взгляд своих потускневших глаз на меня.
– Привет, сладкая, – запинаясь от рыданий, проворковала я. Я взяла ее за руку, поцеловала сухую огрубевшую от работы и возраста кожу, и прижала ее ладонь к своей щеке, – Как дела у моей красавицы?
Она улыбнулась, протягивая другую руку, чтобы коснуться ею меня, но не смогла, так как ей тяжело было это делать.
– Здравствуй, детка, – медленно произнесла она, и я заметила, с каким трудом ей удавалось говорить.
– Ты скучала по мне, по своим внукам?
Я прижала ее ладонь к своему животу, и мама засмеялась, вытирая слезы.
– Конечно скучала. Как поживают Селия и Лизи?
Сначала я не поняла, про кого она говорит, но тут мама мягко похлопала меня по животу, и до меня сразу же дошло.
– О! Отлично! Брыкаются все время и не сидят на месте.
– Торопятся выйти на свет, – хихикнула она, словно молодая девчонка.