– Если вы тронете ее хоть пальцем, клянусь Богом, я сдеру с вас кожу! – рявкнула я, заслоняя собой Тейлор.
Мистер Албертсон удивленно посмотрел на меняю, и я увидела, как его ледяные глаза немного смягчились.
– Кто ты такая?
– Вам совершенно не обязательно знать это.
– Ты крайне ошибаешься, милочка, если считаешь, что можешь со мной так разговаривать, – злобно улыбнулся Албертсон, как вдруг позади меня появились люди и приставили к моей голове пистолет.
Ахнув от неожиданности, я затряслась от страха, но тут же взяла себя в руки и вздернула подбородок, тем самым уткнувшись затылком в дуло.
– Эрик! – вздрогнула миссис Албертсон, приближаясь к мужу. – Что ты творишь?
Он отмахнулся от нее рукой, а затем приблизился ко мне.
– Как тебя зовут?
– Эмма Брукс.
– Так вот, Эмма Брукс, я не пущу тебе пулю в голову только потому, что ты так яростно защищаешь мою дочь, а я, прежде всего, люблю в людях преданность.
Я открыла рот, чтобы что–то сказать, но потом закрыла его, не в силах что–либо ответить. В голове перемешалось столько мыслей, что она готова была лопнуть.
- Как ты познакомилась с моей дочерью? - спросил Албертсон.
Я промолчала, не сводя с него взгляда, а он подошёл ко мне вплотную, схватил за руку и начал заламывать её мне. Я громко вскричала от боли, и он тут же отпустил меня, а я, отшатнувшись от него, стала потирать больное место,
- Вы, что, мазохист?! - воскликнула я.
- Я не мазохист, а садист, тупая ты шкура, -усмехнулся Албертсон. – Но это уже детали.
Я вытаращила глаза, уставившись на него, потому что впервые слышала от мужчины в свой адрес оскорбления. Даже мой отец не позволял обзывать меня и мою маму. Я подошла к нему впритык, больно ткнув пальцем в грудь и прошипев:
– Что ты о себе возомнил, черт побери, что смеешь меня так называть?!
Албертсон удивленно посмотрел на меня. Затем громко зацокал и заулыбался в тридцать два зуба. К моей голове опять приставили пистолет, и мне пришлось отойти от Албертсона, чтобы мне не снесли мозги.
– Знай свое место, мерзкая баба, – кинул он, а затем взял Тейлор на руки и понес в ее комнату, – Иди за мной.
Его оскорбления были до нелепости смешными, отчего я даже не почувствовала обиду. «Мерзкая баба»! Ха! Я последовала за ним, ничего не говоря, чуть не упала на лестнице, когда послышался щелчок пистолета, а затем ввалилась в комнату, споткнувшись на пороге.
– Я не говорил тебе входить в эту комнату.
Он больно схватил меня за руку и повел по коридорам в какой–то кабинет, который затем оказался его. Меня посадили в кресло, всучили бокал с какой–то янтарной жидкостью, и, судя по запаху, это оказалось виски, а затем Албертсон устроился в своем месте и удовлетворенно посмотрел на меня. Протянув мне какие–то бумаги и ручку, он сказал:
– Как я тебе уже говорил, что больше всего в людях ценю преданность, но ты меня несказанно удивила, проявив стойкость характера и отважность, поэтому я решил, что сегодня тебе улыбнется удача.
– Что это? – спросила я, указывая взглядом на бумаги.
– Твой контракт. Теперь ты будешь работать на меня, – хищно улыбнулся Албертсон, сцепив пальцы на руках. – В тебе такой потенциал! Добро пожаловать, домой, девочка. Отец скучал.
Так приказывал называть себя Албертсон. Отец. Наш Отец.
***
– Простите, Донья, но я не хотела, чтобы это произошло! – выдохнула я.
– Но это произошло, – прикурила сигарету она, придерживая ее своими толстыми пальцами., – Ну что, признавайтесь, кто из вас первым начал все это?
Я уже собиралась открыть рот, чтобы сказать. что это все ошибка, но меня опередил Гаспар.
– Тетя, по–моему я уже взрослый мальчик, чтобы ты могла лесть в мою личную жизнь!
– Твое отросшее достоинство не доказательство того, что ты уже взрослый.
Я чуть не померла со смеху и уткнулась взглядом в пол, пытаясь сдержать дикий гогот, рвущийся из моей груди, а Гаспар простонал и громко вскричал:
– Тетя!
– Что тетя?! – рассмеялась она, но в ее голосе, несмотря на веселье, слышался укор. – Ты понимаешь, что она всего лишь прислуга?