– Так–то лучше, – удовлетворенно произнесла Донья и исчезла комнаты так стремительно, что мне показалось, будто ковер на полу загорелся.
– Сброд! Ничтожество! Животные! Ублюдки! – вскричала Элаиза, трясся еще не до конца поседевшими волосами. – Что вы здесь устроили, пока меня не было здесь несколько дней?! Где ты была, Лидия?!
Она так пронзительно кричала, что в любую минуту все стекло этого дома могло лопнуть. Схватив хлыст, она несколько раз рассекла им воздух, и я почувствовала себя рабом, горбатившимся под палящим солнцем. Я искренне удивилась, что такое вообще еще существует. Прикрыв руками живот, я вся обратилась во внимание, если вдруг эта ненормальная решит, что не прочь и меня ударить этой чертовым хлыстом.
– Они не слушались меня…, – пролепетала Лидия, трясясь от страха.
– Не слушались?! Что?! Да как этот сброд мог не слушаться тебя! – она ударила Ханну, и та громко вскрикнула от боли, прикрывая рану. – Они же тупые, как животные!
Сказать, что я охренела от всего происходящего, – ничего не сказать. Даже Албертсон никогда не позволял себе бить женщин. Ну ладно, он сразу приставлял пистолет к голове, совсем как ко моей. Но, блин, чтобы так… Это какими садистами надо быть, чтобы использовать такие отсталые методы по улучшению работы. Мы, черт побери, живем в двадцать первом веке, и можно было бы просто урезать зарплату, уволить в конце концов, но не унижать, оскорблять и БИТЬ!
– Тогда скажите об этом Гвен! – вскричала Лидия, брызжа слюной от злости. – Она бездельничала, пока вас не было, оскорбляла меня и унижала, ставя под сомнения мои полномочия, которыми, между прочим, наделили меня вы!
В ее взгляде читался триумф, когда Элаиза медленно повернулась ко мне и, словно разъяренный бык, уставилась на меня, тяжело дыша. У меня было два выхода: убежать из этой проклятой комнаты, сложить фартук, собрать вещи и уйти, либо показать, что со мной такие штуки не пройдут. Элаиза громко взревела, взметнула хлыст, рассекла им воздух, а затем направила его на меня. Я отскочила, словно ужаленная, прикрывая живот, посмотрела на эту бешеную суку, а затем, когда та кинулась ко мне, бросила в нее вазу.
– Вы, что, здесь совсем все с ума посходили?! – заорала я, словно резанная.
Когда Элаиза попыталась навалиться на меня и уже практически схватила за волосы, я вцепилась в ее руку и начала заламывать ее, приэтом звучно ударив по щеке, чтобы та пришла в себя. Все бы ничего, и я бы посчитала это одной большой печальной историей, если бы на весь дом вдруг не зазвучала песня группы «The Black Eyed Peas» «Pump It», а я в это время стояла и шлепала свою «начальницу».
– Что ты делаешь, мерзавка?! – прохрипела она, когда я влепила ей последнего леща.
Все горничные с ужасом смотрели на нас, то и дело всхлипывая, Глория упала на пол, начала креститься и громко произносить молитву на испанском, а Лидия, не веря своим глазам, мотала головой из стороны в сторону.
– Пытаюсь привести тебя в чувство, ненормальная! – громко сказала я, тяжело дыша.
– Отпусти меня, животное!
– Кто из нас еще животное, милочка, бьющая нас своим кнутом, – усмехнулась я.
Песня прекратила звучать в стенах этого проклятого дома, и мне стало лучше слышно, что там хрипит эта идиотка. Она проклинала меня. Я закатила глаза, громко выдохнула, а затем затрясла ее, что есть силы, и поставила на ноги, отойдя на достаточно большое расстояние, чтобы она не вцепилась в меня своими ручищами.
– Ты уволена! – завопила она, переводя дыхание.
Я скептически выгнула бровь, подошла к ней, влепила еще одну пощечину, а затем сказала:
– Ты уверена? А ну–ка, Лидия, расскажи, что произошло еще в доме, пока наша Элаиза отсутствовала?
Лидия, краснея от злости, чуть не кинулась на меня, но я вовремя схватила хлыст и ударила им по дивану. Лидия отскочила от меня метров на десять, тихо заскулила, а затем произнесла:
– Дон дель Монте… Она теперь с ним…
Элаиза удивленно посмотрела на меня, затем провела языком по своим сморщенным тонким губам, вокруг которых было много мимических морщинок, а затем сказала: