– Слава Богу, я в положении, – пробормотала я, смахивая выступивший на лбу пот.
– Дурочка, это только со стороны кажется, что только мужчина способен удовлетворить тебя, на самом деле, женщина может доставить тебе фееричное удовольствие, потому что она знает, где это нужно сделать. Знаешь, что Донья…
– Элаиза! – вскричала я, выставив руку вперед. – Достаточно. Пожалуйста, избавь меня от подробностей.
От шока я нервно захихикала, а затем встала и стала ходить по комнате, не находя себе места. Черт побери, я должна закончить это дело как можно быстрее. Это просто дурдом!
– Я думала, что ты нормально относишься к нетрадиционной ориентации, – укоризненно произнесла женщина.
– Боже, Элаиза, я нормально отношусь к любым отношениям, потому что у меня нет привычки лезть в чью–то личную жизнь. Мне вообще плевать. Кто кому нравится, если это дело не касается меня! Понимаешь? Донья что–то говорила про меня?
– Лишь только то, что ты очень красивая. Она даже в некоторой степени ревнует тебя к Гаспару.
Я рухнула обратно в кресло, чувствуя, как ее слова вышибли из меня весь воздух. Нет, все, сегодня ночью, либо завтра я совершу эту вылазку в кабинет Донь, чтобы разобраться со всем этим и поскорее отсюда свалить.
***
Когда наступило время обеда, я добавила в кастрюлю с супом слоновью долю снотворного, положила пустой тюбик в комнату Исадоры, а затем с превеликим удовольствием наблюдала, как каждый житель этого дома, ссылаясь на плохое самочувствие, уходил к себе в комнату, даже не понимая, что происходит вокруг. Донья, словно пьяная, пошатываясь и держась за голову, направилась сначала в свой кабинет, но более «трезвая» Исадора, сказала, что будет лучше, если она ляжет спать.
Я уже приготовилась к тому, что смогу проникнуть в кабинет и найти документы, когда меня в охапку схватил Гаспар, а затем понес к себе. Я громко кричала, брыкалась, пытаясь вырваться из его объятий, но он вцепился в меня мертвой хваткой, и в конце я оставила все попытки освободиться, потому что понимала, что это абсолютно бесполезно. Он бережно положил меня к себе в кровать, одарил глубоким неуклюжим поцелуем, которому я сопротивлялась изо всех сил, а затем лег рядом со мной, крепко обхватил и заснул. Я осталась лежать рядом с ним некоторое время, а затем попыталась покинуть комнату, но Гаспар буквально заточил меня в собственных руках, отчего я пришла в бешенство. Лежа рядом с ним, я буквально считала секунды, которые не желали складываться в минуты, а затем и вовсе в часы. Пролежав с ним около часа, я звучно ударила его по руке, и он тут же убрал ее с меня, во сне морщась от боли, а я, чуть не засмеявшись от облегчения, вышла из комнаты, нервно озираясь по сторонам.
Осмотрев местность и удостоверившись, что поблизости никого нет, я на цыпочках направилась вдоль коридора, вздрагивая из–за каждого шороха. Оказавшись около двери комнаты, я уже было открыла ее, но поняла, что делать этого голыми руками не стоит, и достала из фартука резиновые перчатки, а так парочку весьма изощренных приспособлений на случай, если дверь будет заперта ключом. Дернув за ручку, я удостоверилась, что она закрыта, и достала приборы, начав тихо и умело действовать, но, как и я, замок был весьма непростым, поэтому мне пришлось провозиться с ним достаточно много времени, чтобы не оставить следов. Когда послышался щелчок открывающейся двери, я с триумфом улыбнулась, предвкушая собственную победу, и двинулась в кабинет, закрыв за собой двери. Смахнув со лба капельки пота, я принялась осматривать буквально каждый сантиметр кабинета, находясь в поисках того, что могло уничтожить Донью раз и навсегда. Рыская по всем шкафам, полкам и столам, я пришла в отчаяние, когда увидела, что прошло уже около трех часов, а не проверила и половины всех существующей мебели в кабинете Доньи.
Когда прошел четвертый, я буквально уже плакала, ощущая собственное бессилие, но продолжала искать, перебирая каждую страницу всех документов, попадавших мне в руки. Выдвигая очередной шкаф, я натолкнулась на фотографию, сделанную достаточно давно. На ней были изображены два человека: женщина напоминала мне безобразного тюленя своим лицом, а мужчина прекрасного Дионисия. Сошедшего с Олимпа ради увеселений земного народа. Оба в руках держали по бокалу вина, и на их лицах было написано, что эти люди испытывают истинное счастье. Перевернув фотографию, я прочитала надпись и ахнула, поняв, что на этой бумаге была изображена Донья со своим мужем.