3 глава. Следы на снегу.
Спалось странно, даже сквозь дремоту я чувствовал неприятное давящее ощущение в голове, будто бы лежал в каске (а снимает ли Магнето шлем перед сном?). Ощущение тяжести сделало сны мутными, мне казалось, будто бы я медленно карабкаюсь по бетонному забору. Когда я добрался до его верха и заглянул по ту сторону, то увидел Аугустинаса в красной кепке и с мраморной кожей. Он смотрел вверх, но взгляд его запавших глаз был обращён не ко мне. Я не был интересен ему. Нога сорвалась с выступа, я не удержался и упал вниз, стукнувшись головой об стену.
Во сне я ударился потому, что в реальности кто-то заехал мне по носу. Оказалось, это Каролис, спящий рядом со мной. Он занял большую часть дивана, раскинул руки и ноги в разные стороны, будто изображая морскую звезду. Вид у него при этом был самый довольный, и мне захотелось растолкать его, чтобы высказаться по поводу его блуждающих рук и захвата территории. Было жарко, кто-то плотно соприкасался со мной со спины. Я осторожно повернул голову и увидел лицо Джонни так близко, что можно было испугаться. Видимо он ложился последним, и ему почти не осталось места на диване. Его глаза были закрыты, на веках виднелись слабенькие сосудики, на губах замерла едва заметная улыбка. Нет уж, Джонни, я знаю, что ты спишь с открытым ртом. Я смотрел на него, ожидая, когда его глаза распахнутся, но он продолжал делать вид, что спит. У меня бы хватило терпения ждать, пока он откроет глаза, подумав, что я снова уснул, но мне было невыносимо жарко, поэтому я быстро сдался и стал выбираться с дивана.
Голова гудела (лишь бы не предвестник приступа), я вспотел, перед сном не принял душ и не почистил зубы, но самым ужасным было то, что я не выпил таблетки. Мне невероятно захотелось оказаться дома в чистой кровати, я даже подумал, что вечер не стоил этого мерзкого ощущения. Я отыскал свой рюкзак и прошёл на кухню запить таблетки из безвкусного стакана с золотой каемкой. Воздух был тяжёлый и прокуренный, лишь бы он не вызвал приступ астмы. Я проверил, на месте ли мой ингалятор, открыл окно и высунул в него голову. Морозный воздух успокоил меня лишь на мгновение. Может быть, он мне помог от приступа астмы, но с эпилепсией ему не справиться. Я пил алкоголь, мало спал, мне было душно и жарко, приступ не мог не случиться. Если он ударит меня сейчас, я разобью себе голову о кафельный пол. Но если я отойду от окна, я сокращу кислород, поступающий к мозгу, и может быть, только спровоцирую приступ. Моё дыхание участилось, одной рукой я схватился за ингалятор, другой нащупал телефон в кармане джинсов. Я не стал звонить маме или в скорую помощь, ведь я должен стараться быть самостоятельнее. Вместо этого я зашёл на фейсбук, бездумное перелистывание смешных картинок могло успокоить. Ещё больше я запаниковал, когда не смог понять смысл первой же шутки, увиденной мной, наверное, мой мозг погибал, и я все-таки воспользовался ингалятором.
Когда мой разум перестал бешено колотиться о стенки черепа, я снова посмотрел в телефон. Я не понял шутку, потому что она была бессмысленной.
На моей странице висело одно непрочитанное сообщение, и когда я увидел имя адресанта, мне стало сразу смешно и стремно. Писала мама Гюстаса, Ирена Чюрлёнгене. Она была молода и очень активна, социальна и даже навязчива. Паниа Чюрлёнгене состояла в родительском совете, устраивала для класса экскурсии и помогала с организацией праздников. Именно она агитировала смену крючков в школьной раздевалке, роспись открыток со всего класса для меня в больницу и ежегодный сбор ненужной одежды и игрушек для детского дома. Казалось, что она не могла быть мамой тихого Гюстаса, как и женой человека, бьющего своего сына. Паниа Чурлёнгене пыталась проникнуть во все сферы социальной активности, в том числе, и в социальные сети. На аватарке она широко улыбалась в лыжных очках и куртке, обнимая сомнительного вида собаку.
«Здравствуй, Томас! Надеюсь, я тебя не побеспокоила, и ты не сочтёшь, что я слишком навязчивая мама, и не будешь смеяться над Гюстасом! Я не могу дозвониться ему, передай ему, пожалуйста, чтобы набрал мне хотя бы с утра, как проснется. Надеюсь, вам вдвоем там весело!»
Я не понимал ничего лишь первые секунды, потом я пришёл к довольно печальному выводу. Гюстас не хотел вызывать лишних вопросов и говорить, что он идёт ночевать к девочке, но у него не было друзей, поэтому он назвал маме имя случайного одноклассника. Его выбор пал на меня, возможно потому, что его активная маман знала о том, что я — отличник и неплохой мальчик.