Нам с Джонни не пришлось долго обсуждать этот вопрос, мы единогласно решили, что стена никуда не денется до завтра. Он, конечно, помучил меня теориями заговора и прохладными историями по скайпу, делясь своими размышлениями об Аугустинасе, но и для него вечеринка у Иевы была событием поважнее. Тем более, перед этим нам нужно было решить ещё одну проблему: как заставить кассиршу продать нам коктейли в банках. Я пить не собирался, алкоголь провоцирует эпилептические припадки, однако не хотел оставлять Джонни одного с этой проблемой.
Оказалось, что с этой проблемой его не оставит и Каролис, более того, он даже присоединится к употреблению алкоголя (злоупотреблению, писал я им большими буквами в общем чате). Мы создали видеоконференцию на троих и вместе выбирали одежду, в которой пойдем к Иеве. Никто из нас не питал больших надежд, что кому-то перепадёт, однако на всякий случай хотелось выглядеть хорошо. Это был наш общий позорный секрет: мы любили выбирать одежду для какого-то события втроем. Сначала мы перемерили все официальные рубашки, потом более повседневные, и все втроём сошлись на мнении, что это не то. Затем мы вытащили все футболки из шкафа и выбрали самые любимые. Каролис надел ту с трёхглазым котом, Джонни — с дурацкой надписью «Продам депутату младенца на завтрак», а я долго сомневался между футболкой с Годзиллой из японской классики и с принтом в виде улыбающихся грибов, нарисованных моим любимым художником Такаси Мураками. Я не интересовался искусством, однако яркие картинки доводили меня до исступления, и в итоге я выбрал второй вариант. Сверху, конечно, была толстовка и куртка, иначе бы мама не выпустила меня из дома. Да, шапка, шарф и зимние ботинки (Timberland) тоже были обязательным условием моего выхода из дома.
Мама была не так уж не права, пошёл снег. Он ложился такой тонкой гадостью, которая то и дело смешивалась с землей, становясь серой. Я не любил зиму, потому что боялся холодовой астмы. Весну я, конечно, тоже не любил из-за аллергии на пыльцу, как и лето. Осень была ещё ничего, по крайней мере, та её часть, которая не выпадала на сезон гриппа. В общем, погода почти всегда расстраивала меня, поэтому, оставляя следы на тоненьком слое снега, я его проклинал. Потом подумал: а может быть, когда появятся сугробы, я впервые смогу увидеть красоту в зиме. Ведь всё время же все писали о деревьях, присыпанных снегом, о бархатистых сугробах, о несмышленых детях, катающих снеговиков, для чего-то это должно быть, когда-нибудь и я должен такое полюбить.
Мы встретились около унылого магазина с надписью «Продукты», выведенной толстым некрасивым шрифтом лет так двадцать пять назад. Внутри воняло колбасой, я с ужасом рассматривал витрины с дешёвыми вредными продуктами и даже разглядел в холодильнике мороженное с истекшим сроком годности. Меня немного затошнило. У продавщицы был бешеный взгляд и макияж, я был уверен, что у нас ничего не получится. Но она оказалась достаточно плохой, и когда мы ответили, что нам восемнадцать лет, продавщица только поджала губы в сиреневой помаде и выдала нам всё, что нужно — семь коктейлей в полосатых красно-чёрных банках, названия которых мне даже не хотелось произносить, две пачки сигарет и фруктовые леденцы, чтобы заглушить запах по дороге к родителям.
Дом Иевы был старым, ещё советским — четыре этажа в унылой коричневой коробке. В таких домах всегда вонючий подъезд, на первом этаже оставляют детские коляски, хотя в подвале живут крысы. Так и оказалось. До кнопок домофона было противно дотронуться, хорошо, что это делал не я. Ответил девчачий голос, мы даже не поняли, Иева ли это. Все время, пока мы поднимались на её третий этаж, мне хотелось зажать нос руками, но я удержался. Я просил какие-то высшие силы, чтобы они помогли мне ничем не заразиться. Казалось, я не верил ни во что подобное, но это меня успокаивало, а значит, я не был до конца честен с собой.
— Спорим, ты сейчас перечисляешь все заболевания, которые мог подхватить в этом дивном месте? — спросил Джонни.
— Я видел таракана! — воскликнул Каролис с непонятным мне восторгом.
— Убей его! — крикнул я.
Я смотрел на обшарпанные стены цвета зелёнки, тоже пытаясь увидеть эту тварь, но так её и не нашёл. Зато наткнулся на узнаваемую надпись, сделанную чёрным маркером: «Кто я?». Лучше бы Иева рисовала сердечки или ещё какую-нибудь девчачью атрибутику.
— Как повезло-то, что Томас непригоден для армии, и не положит с этим криком парочку парней в форме, просто проходящих мимо, — сказал Джонни. Мне почему-то не понравилось, что он сказал «Томас», а не «ты», будто бы он вёл диалог не со мной.