— Если и попадает, так за дело.
— Ах, все-таки, значит, бывали и серьезные проступки!
— Я, Надя, себя за ангела никогда не выдавал.
Надя сказала добродушно:
— Смешно мне все-таки на тебя глядеть: почтенный отец семейства! Ну, в таком случае, до свидания, приходите к нам завтра всем семейством. Приходите часам к шести — днем у нас запланирована прогулка.
— Спасибо, я передам семейству. Всего хорошего. Но как раз в эту минуту в саду появилась Александра Павловна. Теперь не зайти и не поздороваться было бы уже неловко.
Димка только что кончил сосать. Но положить в кроватку никак себя не давал. Как только Светлана делала движение — встать с кресла, малыш открывал глаза и рот, делал еще несколько дополнительных ленивых глотков и опять засыпал. И жалко было с ним расставаться, уж очень приятно тяжелела на руке влажная головенка.
Начинало уже темнеть. Светлана чутко прислушивалась к шагам на улице. Вот, кажется… Скрипнула калитка. Шаги на террасе. Костя осторожно заглянул в спальню. Светлана приложила палец к губам.
Через несколько минут она вышла в столовую.
— Голодный?
— Да, очень. Представь себе, Надю встретил. Они вчера только приехали. Стала расспрашивать про тебя, про Димку. Я проводил ее за линию — там портниха у нее какая-то, потом вернулись, неудобно было к ним не зайти.
— Верочку видел?
— Видел. Еще не спала.
— Славная она?
— Да, очень миленькая. Но… если говорить объективно, то Димка наш…
— …симпатичнее? — с живостью подхватила Светлана.
XX
В выходной день Димка, против обыкновения, проявил великодушие и дал родителям поспать. Позавтракали поздно. Вынесли в сад Димкину кровать.
Константин спросил:
— Ты купаться пойдешь?
— Я попозднее, когда управлюсь.
— Тогда я сейчас схожу окунусь, а потом еще раз пойдем, вместе.
Если дождя не предвиделось, Светлана готовила обед в саду. Две электрические плитки выводились длинными шнурами через террасу на широкую скамью. Две кастрюли дружно кипели, и можно было следить за ними и одновременно занимать Димку веселыми разговорами. Чайник ждал своей очереди: включенный вместе с плитками, он обычно гасил свет во всем доме.
— А вот мы сейчас с Димочкой кашу будем есть! А ну-ка, скажи, Димок: «Ка-ша! Каш-ка!» А ну-ка, скажи: «Каш-ка!»
Димка ходил по кровати и говорил:
— Дай, дай!
На нем была распашонка, надетая задом наперед, зашитая настолько, чтобы пролезала голова. Рукава, которые некогда казались такими широкими и длинными, теперь доходили только до локтей. Внизу распашонка едва прикрывала середину животика.
Размешивая кашу, Светлана все приговаривала:
— А хороший мальчик сейчас скажет: «Каш-ка!»
— Дай, дай!
— Нет, Димочка: каш-ка!
Димка вдруг приостановился, как бы прислушиваясь к чему-то происходящему внутри него, и зловещим голосом произнес:
— Кха!..
Но это было уже совсем другое слово, и имело оно совсем другое значение. Светлана поспешно отставила кашу и выхватила Димку из кровати.
— Вот они, чудеса науки и техники! Смотри-ка, Надюша, до чего остроумно придумано: хозяйство электрифицировано полностью!
Светлана обернулась. За забором стояли Надя и ее муж, Верочка сидела на плечах у отца. Они уже входили в калитку.
Надя сказала, улыбаясь:
— Алексей, ты лучше отвернись, будь деликатным.
— И не подумаю отворачиваться. Я сам отец. Светланочка, если нужно, давай я тебе помогу.
— Нет, нет, спасибо!
Тут же висел умывальник, вода нагревалась солнцем, и можно было обмывать Димку и самой мыть руки, не бегая в дом.
Управившись со всем этим и посадив сынишку в кровать, Светлана могла наконец поздороваться.
Гости были одеты по-праздничному. Алексей — в светлых брюках и белой шелковой рубашке, Надя — в очень элегантном платье; впрочем, на ней все казалось хорошо. На Верочке — пышное голубое платьице с крылышками.
И Светлане стало досадно, что Димка предстал перед ними в допотопной распашонке, правда очень чистенькой и хорошо отглаженной, но все-таки… Если бы знать, что придут…
И сама она была в красном ситцевом сарафане. Правда, тетя Леля утверждала, что сарафан ей очень к лицу: «Имей в виду, Светлана, красный цвет — твой цвет!»
Но сарафан уже полинял немного, а главное — стал коротковат… К тому же Светлана была босиком, а Надя — в чудесных белых танкетках.
Светлана поймала на себе Надин взгляд, любопытный, изучающий, — это был очень женский взгляд. Он как бы говорил: «Вот ты какая стала!»
— Маленькая мама! — ласково сказал Алексей.