Здесь, за этой спокойной дверью, Светлана уже была в начале четверти. Отца Лены Некрасовой — он старший инженер на заводе — не застала тогда. Ее принимали три Елены: Елена Ивановна — бабушка, Елена Евгеньевна — мать и Лена-маленькая, Светланина ученица.
Очень приятный был вечер, очень приветливо принимали… Как только Светлана вошла в столовую, ей навстречу, отложив книгу, поднялась Елена Евгеньевна, высокая, пышная, улыбающаяся. Протянула красивую белую руку, заговорила мягким грудным голосом, познакомила со своей матерью. И сейчас же Светлана уловила немой язык взглядов трех Елен, видимо очень любящих друг друга и привыкших все понимать даже без слов. Взгляд Елены Евгеньевны в сторону Елены Ивановны: «Ты нам поставишь чайник, мамочка?» В сторону Лены-маленькой: «Посмотри-ка, дружок, осталось ли еще в буфете рассыпчатое бабушкино печенье».
Елена Ивановна сейчас же удалилась, именно не ушла, а удалилась, милая такая, внимательная, еще по-молодому стройная, хотя и седая.
А Лена-маленькая очень деликатно, как бы мельком, заглянула в буфет и успокоительно посмотрела на мать: рассыпчатого бабушкиного печенья еще предостаточно.
На редкость увлекательное было печенье! Светлана съела целых три штуки и с трудом удержалась, чтобы не потянуться за четвертым.
Хороший был вечер… Сегодня будет не так. Любопытно, как встретят сегодня?
Открыла на звонок Лена. Растерялась даже, не сразу пригласила войти.
Пока Светлана снимала боты, Лена бросилась в столовую. Полуиспуганный, полунегодующий шепот:
— Мама, это Светлана Александровна!
Та же комната с отстоявшимся уютом, который старательно поддерживают все три Елены. Но хотя трубы отопления работают вполне исправно, в комнате холодок.
Даже тугая отутюженная скатерть не зовет к себе, а отталкивает. Блестящий паркет будто предупреждает, чтобы не смели по нему ходить всякие нежеланные гости.
Елена Евгеньевна встает не спеша — гораздо медленнее, чем в первый раз.
Пожатие руки холодное, официальное. Бабушка у двери в спальню. Светлана кланяется издали: где-то приходилось читать, что, если люди мало знакомы, желание подать руку должен показать старший.
Опять полетели взгляды, на этот раз от периферии к центру. Елена Ивановна — Елене Евгеньевне полувопросительно: «Нужно ли ставить чайник?» Елена Евгеньевна без колебаний: «Не нужно». Леночка — матери: «Неужели ты будешь ее угощать рассыпчатым бабушкиным печеньем?» Елена Евгеньевна — Леночке: «О нет!»
Светлана села, положила сумочку на неприветливую скатерть. И вдруг сказала, как о чем-то очень неожиданном и забавном:
— А ведь ваша Леночка, Елена Евгеньевна, на меня в большой обиде.
Елена Евгеньевна с деланным удивлением приподняла красивые брови.
— В обиде за то, что по моему настоянию ей вывели тройку по физкультуре.
Елена Евгеньевна пожала плечами:
— Леночка учится в школе четвертый год. Насколько помню, это первая тройка. Не только троек — четверок у нее никогда не было.
— И по физкультуре?
Елена Евгеньевна приоткрыла ящик письменного стола и надменным жестом протянула Светлане все великолепные пятерки, полученные ее дочерью в третьем классе.
В этом движении Светлана почувствовала вызов: конечно, Елена Евгеньевна была уверена, что учительница в присутствии девочки не станет осуждать других учителей.
— Вы правы, очень красивый табель. Но ведь это было в прошлом году. А как Лена этой осенью физкультурой занималась, я видела.
Лена сказала хмуро:
— Вы только один раз у нас на уроке были.
— Да, только один раз. Именно в этот раз вы себя почему-то лучше вели. Совпадение. А помнишь, Лена, два последних урока в конце четверти? Ни одного упражнения не могла сделать, да и другим мешала.
Лена спросила, чуточку покраснев:
— Вам Валентина Николаевна рассказывала?
— Нет. Мне никто не рассказывал. Я очень люблю все видеть своими глазами. Во время физкультуры у меня свободный час. Из коридора все очень хорошо видно и слышно.
Теперь Лена краснела все гуще и гуще, как краснеют блондинки с нежной кожей. Кончики ушей, казалось, стали у нее совсем горячие.
Светлана притянула ее к себе:
— Сама-то как ты считаешь, хорошо занимаешься на уроках физкультуры или плохо?
— Какой же это урок — физкультура? — прошептала девочка. — У нас ее и за урок никто не считает.
— За урок не считаешь, а пятерки получать хочется? На каком же основании ты ждала пятерки? Думала — учительница не станет портить красивый табель? Думала — учительнице самой приятнее, когда у нее больше круглых отличников в классе?