— А ты, Андрюша, как твои успехи?
Володя сказал:
— Андрюша у нас отличник.
— Круглый, — заметил Вадим.
— На медаль гонит, — усмехнулся Толя.
И было в этих словах не то осуждение, не то отголосок давнего спора.
— Ну что ж, — сказала Светлана, — разве плохо быть круглым отличником? Андрюше очень хочется в институт поступить, правда?
— Да, уж на производство я не пойду, — проговорил Андрюша солидно.
Светлане вдруг захотелось спросить, давно ли он в последний раз кнопки глотал.
Но Андрюша, сдвинув светлые брови, обратился к ней, как к арбитру:
— Светлана Александровна, вот вы скажите: если сын слесаря становится академиком — это прогресс?
Светлана, чувствуя какую-то ловушку, улыбалась и не ответила. Но вопрос оказался чисто риторическим.
— Прогресс, — сам себе ответил Андрюша. — А если сын академика становится слесарем — это прогресс?
— А что, позорно, по-твоему, слесарем быть? — обиделся Володя. — Мой папа…
Как он произнес эти два слова — с гордостью и любовью.
Светлана засмеялась.
— Ты не так ставишь вопрос, Андрюша, — перебила она. — Ты вот как скажи: если каждый слесарь, каждый рабочий, каждый колхозник будет со средним или с высшим образованием — это прогресс?
— Вот именно! — радостно воскликнул Вадим.
И вдруг замолчал. Андрюша хотел спорить дальше и вдруг осекся.
Володино лицо стало трагическим, как-то сразу осунулось. Куда они смотрят? Что случилось? И Маша, и другие матери поворачивали головы все в одном направлении…
По дальней дорожке сквера шла женщина в серой меховой шубке и шапочке. Серый тусклый мех, седая прядь волос… Вся она казалась будто пеплом посыпанная… Она шла медленно, ровным шагом, будто торопиться ей было уже ни к чему, а остановиться и присесть здесь — невозможно. Видела ли она что-нибудь, кроме того, что несла в себе? Чувствовала ли, что ее видят? Она пронесла свое горе мимо чужих радостей и надежд и скрылась за темными стволами.
Вадим сказал:
— Пять лет.
За минуту перед этим такие же точно простые слова — «три года», «семь лет» — имели совсем другое значение.
За пять лет человек проходит то страшное расстояние — от первого младенческого крика и дальше. За пять лет Вадим может закончить свой заочный институт. Пятый год уже пошел, как поженились с Костей, — почти вся моя взрослая жизнь. На пять лет вперед заглядывает в будущее страна, и какие они огромные — пять лет!
Что ждет эту женщину и ее сына?
Как предлагал Вадим: написать воззвание к преступникам? Не написать ли нам воззвание к родителям, Вадим? Потому что перед этими пятью были еще девятнадцать долгих лет. Потому что самый страшный бандит был когда-то маленьким, нежным ребенком и голосом, полным доверия к мудрости, всеведению, непререкаемому авторитету, говорил «мама».
Ребята посерьезнели, не возобновляя спора, стали прощаться.
— Володя, приходи. И вы приходите, ребята. Володя адрес знает. Ишь ты, фигурные у тебя коньки!
— Да, мы все на фигурных.
— Ну, до свидания, будущие чемпионы!
Они ушли, один длиннее другого. Шагали упругим спортивным шагом.
Светлана увидела Костю, идущего от автобусной остановки. Димок радостно крикнул: «Папа!» — и побежал навстречу. Так бегают только совсем маленькие дети, кидаются со всех ног, раскинув ручонки, с доверчивым ожиданием, что взрослый человек подхватит, не даст упасть.
Константин подхватил сынишку, поднял высоко. Остановились. Машину интересную увидели. Машина стальными лапами сгребает коричневый снег, чтобы чистыми были наши улицы.
