Когда члены Совета начали расползаться по городу за своим 'приданным' - оставшимися в их прямом подчинении людьми, и просто за СВОИМИ людьми, Кравчий понял, что у него есть пару часов для сна.
Он вышел из кабинета своего бывшего начальника, и, предупредив Женю, где он будет, спустился на этаж ниже, в свой родной и уже бывший кабинет. Там его ждали, и ждали - свои. Сыновья глядели на грузного и усталого отца широко раскрытыми глазами. Раньше Кравчий многое бы отдал за такой взгляд со стороны сыновей-подростков, но сейчас он так устал, что ему было просто все равно. В глазах его 80-летней матери был не детский страх, и лишь Юлечка была спокойна до невозможности. Вернее она была никакая.
Мать, скорее всего ее, накачал валерьяной. На 3-м месяце нервничать - не самое лучшее ,- подумал Кравчий.
Он повернулся и взглянул в зеркало: на него глянуло большое красное и заплывшее жиром лицо 60-летнего мужика, весящего под сто пятьдесят кило, два маленьких и красных от недосыпа глаза, лысина и запах немытого тела, который хоть в зеркале и не отражался, зато самому новоявленному диктатору был прекрасно слышен. 'Ну точно, как свинья' - подумал про себя Кравчий. Но тут же улыбнулся, вспомнив как Юленька, в минуты близости кричала впившись ему в спину - 'ТЫ мой вепрь'. Те же яйца, только с другого ракурса, но гораздо приятнее считать себя грозным вепрем, чем жирной свиньей.
В комнате были его близкие - все кто были у него в этом городе и в этом мире. И они слышали все, что было наверху. Так захотел сам Кравчий. Он понимал, что нынешний исход был самым благоприятным из всех возможных, но ведь были и другие варианты, не самые лучшие, вплоть до - 'кончайте эту наглую суку'. Поэтому, включив селекторную связь со своим кабинетом, он знал, - случись чего, у его родных будет шанс дойти-добежать до их машины и попытаться уйти. Слава Богу - этого не понадобилось.
Кравчий осел на диван - впервые за три дня, а потом и вовсе лег. Сильно болело сердце и хотелось спать. Мать сняла с него ботинки, а сыновья начали подсовывать под голову ворох из полотенец, символизировавших подушку. Вырубаясь от напряжения, Кравчий успел произнести: разбудить через три часа, или в случае плохих новостей.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ - 'МОЗАИКА - утро, день и ночь'
Часть первая - Утро, 26-го марта
09.00 - Кравчий Сергей Петрович, Днепропетровск, здание управления СБУ - С момента своего демократического самоназначения на пост 'Спасителя Отечества', как он сам себя в шутку называл, прошло лишь несколько дней. И за это время Кравчий не раз и не два с сожалением отмечал, что раньше работу психологов он недооценивал.
Тогда, несколько дней назад, он проснулся гораздо раньше назначенного самим себе срока. Его никто не будил - ни жена, ни мать, ни дети, но трудно уснуть рядом с гигантским муравейником, или громадной мерно работающей машиной.
Краткая пробежка по зданию показала, что люди стали пребывать. Сначала семьи Совета, а потом пришла очередь и семей простых солдат, ментов, мытарей, пожарных, и, как он их про себя называл - примазавшихся к ним лиц, решивших 'сохранять спокойствие' рядом с вооруженными людьми.
К 17.00 того же дня всех кого могли вывезти из гибнущего города по списку ?1 - вывезли. Но вместо 150 человек, как было объявлено в списке, бронетранспортер и машина Управления Безопасности смогли вытащить не более 80 человек. Причем пятеро их них уже были явно укушены, и, распоряжением Жени, были изолированы.- Сам Сергей Петрович уже неоднократно ловил себя на мысли что своего зама он про себе называл с приставкой 'мой', - так словно бы Евгений был продолжением воли и мысли самого Сергея Петровича.
Затем настала очередь 'нижних чинов'. Там процент спасенных был ниже раза в два-три как минимум. И сейчас по зданию бродили 'приведения' - снулые, плачущие, усталые люди, потерявшие своих и свое навсегда.
И отовсюду раздавался плач. И он был разным, этот плач - там были и счастливые всхлипы, и отчаянный нечеловеческий вой от тоски за ушедшими. Сергею Петровичу вдруг вспомнились слова барда 'И отплакали те, кто дождались, Недоедавшиеся отревели...'