Ну а бить то ее зачем, она же вообще мертвая... или не мертвая? Наверное, сама еще не решила. А толстый скорее всего не бьет, - разве избивают только по щекам, - так в чувство приводит... Вот глупый!? - У нее сердце останавливается, а он ее по щекам.. А вокруг полукругом стоят люди-люди-люди. Много детей. Дети плачут. Те, что постарше, стоят группкой отдельно.
А вон к ним бегут двое - девушка и пожилой мужчина на протезах. Как он может так быстро бежать - непонятно. В руках у девушки два шприца. Они собираются ей что-то колоть? - Зачем?! Ей ведь уже хорошо, она так улыбается. Не надо! Пожалуйста, не надо!
Острая боль слева. Почему?! - Это нечестно! - Укол в сердце делают ей, а больно мне. Чувствую, как падаю с высоты прямо на землю. Плашмя. Дышать не могу. Или могу? Открываю глаза. На меня смотрят люди. Кто-то кричат, кажется, что-то насчет воздуха и расступиться.
Однорукий пробивается ко мне, это толстый его, наконец, пропустил, - держит меня за руку. Плачет.
Наверное, нужно всем улыбнуться? - Улыбаюсь...
За двадцать часов до этого.... Пятница, 6.00 - Самурай без меча похож на самурая с мечем, только без меча...Так гласит японская пословица. А в моей голове вертится аналогия этому перлу, когда вижу то, что происходит. Аналогия вертится, да сформулировать не могу. Ну и хрен с ней, с этой аналогией! Но вот сама пословица в мозг въелась, как кислота в железо, и почему то вспоминаю именно ее, когда вижу как знакомый мужик, наш 'куратор - наблюдатель' Геннадий Равильевич идет мимо нас 'сдаваться в заложники' к машине Псела, а мы...А мы не двигаемся, а стоим и ждем. Трудно идти, когда рядом с тобой пару мешков овощей, и клетка с хрюкающим выводком, да чемодан с платьями и носками. Когда возле машины останавливается их машина и оттуда выходят четверо представителей 'сюрвейеров', мы сдаем им наше оружие: я - свою 'берету', а Бортник 'Макарова'. Затем нас обыскивают - долго и нудно. Здоровая баба - щупает меня, а Ольховский лично хлопает по ляжкам Игоря. Потом переходят к Жене. Его штаны не вызывают особых вопросов, как и голый и тощий исколотый торс с надетым на него бронежилетом. Главное, что б они не заинтересовались самим бронником. Семен Маркович решил пойти самым простым путем, а потому - никаких жучков, датчиков или таймеров выявлено не будет. Женя молчит, преданно смотрит на меня, и делает все, что я говорю. Психа он играет грамотно.
А потом звучит ожидаемое требование - расстегнуть бронник. Это - ожидаемо...
Желание человека помыться - естественно. Но Евгений тут оказывается художником, и являет публике едва ли не главный шедевр жизни. Как может пахнуть тело умирающего человека, последние четыре дня живущего на лекарствах, морфии, и прочих стимуляторах, и ровно такое же время не прикасавшегося к воде? - Я стою в нескольких метра, но когда Женя распахивает свой бронник - его амбре становится слышно даже мне.
Ругаются. Спрашивают - когда он последний раз мылся. Отвечаю, что неделю назад. А запах пота он глушит запахом сигарет, так что пачка 'Camel' и зажигалка в кармане его брюк - это не роскошь, а скорее мера дезинфекции. Так сказать - для вашего же блага...
А вот свежим овощам, молодой картошке, вину и молочным поросятам - уроды радуются как дети. В чемодане Игоря - мои трусики, бюстгальтеры, трусы и носки Бортника, яркая коробка с обручальными кольцами и НАШ коньяк - две бутылки.
'Это наше, - говорит Игорь, с упором на слове НАШЕ,- он редкий. Для нас и для ОСОБОГО СЛУЧАЯ. Не разбейте, пожалуйста. Я саквояж сам понесу'.
Саму эту идею мне подкинул Игорь. - На элитный коньяк в отдельной упаковке могли и покуситься, но если дама держит его между обручальными кольцами, упаковкой презервативов и своими трусами и трусами своего мужчины, то реквизировать бухло как то неудобно...Все равно что из дамской сумочки прокладки украсть.
Мало внимания обращают и на мою сумочку: калькулятор, ножнички, прочая мелочь, включая наполненный шприц для инсулиновых инъекций да с десяток ампул инсулина. Что поделаешь - сахарный диабет с началом Беды не исчез.
Как и в прошлый раз, нам закрывают глаза, и следует несколько часов езды.
Пятница, 12.00 - Их было около тридцати человек. В основном мужчины. Но было несколько женщин, а также подросток и годовалый ребенок. Эта группа объединялась вокруг семи или восьми 'отцов-основателей' во главе с Ольховским.