***
Мне шестнадцать. Снова клетка, только без прутьев, снова за окном фон ясного неба с ярко-зеленой листвой веток. Мама, за окном моей комнаты был город: шумный, энергичный, с множеством людей, что бежали под моим окном, боясь опоздать. Мама, куда им опаздывать? Их жизнь летит перед глазами и они не заметят, как состаряться. «Врожденный порок сердца» - мама, знаешь, я не совсем, но понимаю; не зря я со скуки прочитала свою папку, да? Теперь ясно, почему сердце болит. Это... было бы смешно, если не так грустно.
... я думала, что сердце болит из-за него.
Мама, знаешь, я никогда не видела снов. Черный экран, темнота, пустота - называй как хочешь. А потом - спустя две недели заключения, - я увидела это: невероятно яркое, глубокое небо и волны приливающегося океана, ласково лизающие ступни. Чей-то острый подбородок упирался мне в плечо, а чужое дыхание щекотало кожу. Он говорил, много говорил, но я не могла разобрать слов. Но... улыбка. До безобразия широкая, сводящая скулы. Я улыбалась не понятно чему, но в голове - пусто. Знаешь, мама, это был первый, но не последний сон. Дальше было динамичнее, ярче и там вечно был высокий брюнет, еще один «второй главный герой» пьес моего сознания. Знаешь, мама, я никогда не видела его лица: оно смазано, скрыто туманом; словно я знаю его, но никогда не видела лицо. Мама, мам, мне кажется, это - он. Я воссоздаю Хомяка во снах. Или он приходит, придумывая новый сценарий, где мы - центр; если не мира, то истории. Мама, знаешь, это очень занимательно. Представляешь, я один раз была вором! Самым великим и неуловимым на ближнем востоке. Я взяла себе в заложники принцессу, а он - Хомяк - был моей правой рукой. Надо признаться, было немного странно, но погоня и драки были слишком... Реалистичны? Не то слово. Словно я рассматриваю чужую-свою историю, глазами самого героя. Или просто им являюсь... Ах, кстати! Ты не поверишь, но оказалось, что принцесса - вообще принц. Забавно, правда? Мама, знаешь, а я как-то была ведьмой: злой, с трепетом желающей жить. У меня были яркие, огненно-рыжие волосы, как я всегда себе хотела. Только моим Инквизитором - это было бы даже забавно - был Хомяк. Он сжигал меня на костре. А я кричала от боли и проклинала его. Был еще один, похожий, но там Хомяку я всадила нож в сердце. Смеясь, я плакала. Знаешь, мама, это было бы забавно. Но это не смешно. В тот вечер я вскочила, а слезы... Их не было. Но душа рвалась в клочья, словно так надо. Но я этого не хочу, мама! Знаешь, мам, я, наверное, слишком к ним привыкла. С нетерпением ожидаю ночи с первыми лучами солнца; сжимаю одеяло, жмуря плотно веки и жду. Жду, когда усну и утону в быстротечном круговороте чужой истории и мира.
***
- Зоя... - мама гладит меня коротким волосам, а кривая улыбка будто ломается сильнее. А я смеюсь. В чем печаль? Скоро я выйду из палаты, как птица, что разрушит прутья клетки. - Все в порядке, мам, - я обнимаю ее, чувствуя, как тепло окутывает меня с головой. - Я скоро выйду из палаты, я скоро стану свободной! Я недоуменно глажу ее по волосам, пока она утыкается мне в плечо. Чисто интуитивно ощущаю, что ее улыбка спадает с лица. Мама, ты думаешь, я не слышала, слова дяденьки доктора? Мне остался год. Мама, знаешь... это слишком долго.
***
Новый сон, но вместо яркой природы - беспросветная тьма и и что-то мокрое (вода?) под ногами. В своих ладонях я держала лотос, чьи лепестки медленно слетали вниз; считаю их, с довольной улыбкой. Три, два, один... - Ну что, подумала, Зоя? - тихий смех над ухом. Провожаю взглядом стебель под воду, намеренно игнорируя вопрос. Хомяк недовольно цокнул, усмехнувшись. - Да, не хочу быть птицей в клетке, - быстро отхожу от него, и кручусь вокруг своей оси, хихикая. - Пойдем? - парень протягивает руку, кривя губы в усмешке. Белая неизменная маска скрывала лицо до губ. Мне всегда было интересно, какие у него глаза. А может пуговки, совсем как из мультфильма? Это было бы забавно. Только вот... - С удовольствием, - смеюсь, кладя свою руку в его раскрытую ладонь. И усмешка стала более снисходительной, довольной. ... я уверенна, что встречусь со своими собственными.