Потому что муж именинницы перестал дышать тогда, когда заметил, что груди, приятно касавшиеся его тела, вдруг стали плоскими и колючими. Он на секунду открыл глаза, увидел лежавших рядом с ним Пашу-Пиццу, и Лысого, и впал в летаргическую кому.
…А день рождения продолжался.
На кухне завязалась драка.
В правом углу ринга, в красных трусах, была Юля, в левом углу, в белых штанах — Витя-Бинокль.
Замес произошёл по вине Бинокля, который, застав Юлию за реставрацией вечернего макияжа, имел неосторожность сказать:
— Сколько «Запорожец» не крась — всё равно он Мерином не станет. Гы.
И получил в ответ острый укол кисточкой для теней в промежность, сопровождаемый словами:
— Зато твоим крючком только варежки вязать, обсос унылый!
…Биноклю потом промыли рану на голове, Юлька переоделась в джинсы, с сожалением засунув в мусорное ведро рваное праздничное платье, и празднество возобновилось.
Ровно в полночь гости, во главе с Юлией, торжественно пошли курить план.
Бинокль потрусил за ними, рассчитывая на Юлину патологическую незлопамятность. И зря, как оказалось. Потому что попытка выклянчить паровозик вновь закончилась трагично.
Патологически незлопамятная Юлия, заметив вытянутые дудой губы Бинокля, смачно треснула по ним лейкой в виде петушка, и припечатала:
— А ты покури трубу от Запорожца, клизма очкастая!
Всё как обычно…
Я сидела возле бездыханного тела Бумбастика, и с горечью думала о том, что расчленять его труп, и развозить в метро его останки в разные концы Москвы придётся мне. Как лучшей Юлиной подруге. Перспектива не радовала.
Более того, я услышала, как скрипнула дверь, кто-то шагнул в тёмную комнату, где лежал непогребённый Бумба, и рядом раздался голос:
— Есть тут кто?
Я вздохнула. Причём, громко. Но ничего не ответила.
Голос молчал полминуты, а потом сказал:
— Давай, что ли, потрахаемся, как там тебя зовут? Я потом тебе на гитаре сыграю…
Я снова вздохнула, и нежным сопрано ответила:
— Иди нахуй, гитарист. Рождество сегодня, урод. О душЕ подумай. И вали с Богом, по тихой грусти.
Удаляющиеся шаги. Сработало.
В комнате кто-то надрывно орал:
— Чёрррные глаза! Умираю! Умираю!
И слышался треск разрываемых одежд, и аплодисменты.
«А в детстве я занималась бальными танцами и спортивной гимнастикой» дубль два.
Скрип двери. Шёпот: «Есть тут кто?» Молчу. И тишина.
Вдруг, где-то сбоку послышалась возня, и хихиканье: «Ой, ты ЕГО побрил? Такой смешной…»
Стало интересно. Очень интересно. Я тоже люблю смеяться. Так посмешите же меня! И включила свет.
Рядом с телом Бумбастика скрючились Пицца и Лысый.
Пицца лежал, отвернувшись к стене, и его тошнило за кровать.
Лысый лежал на Бумбастике, и мастурбировал ему член.
Через пять секунд я поняла, что расчленять мне ничего не придётся, потому что Бумба вышел из комы, и принялся бить Лысого, Пиццу, и лягнул меня в бок.
В распахнувшиеся двери ввалились гости, неся на руках Юлю с гитарой, Бинокля в салате, а позади всех напирал мощным телом Гена-Геморройщих, утробно рыча:
— Умиррраю! Умиррраю! Черные глаза!
На часах было два часа ночи.
Дважды приезжавшие на вызов соседей милиционеры, танцевали с грудастыми гостьями финскую польку, мама и бабушка именинницы совместными усилиями забаррикадировали изнутри дверь, да так, что на следующий день пришлось вызывать МЧС, в салатах лежали несколько гостей и Юлькины колготки, а я шла по хрустящему снегу домой.
В соседний подъезд.
В больших меховых тапочках, угнанных из Юлькиной квартиры и в чьём-то красном пуховике.
Из Юлькиных окон вылетал фейерверк и китайские петарды, с балкона валил душистый дым, а на московском небе сияла рождественская звезда.
С днём рождения тебя, Юлька!
Дерьмовая ситуация
04-03-2009 07:00
Театр начинается с вешалки, а крупные неприятности — с Ершовой. Мелкие, впрочем, тоже начинаются с Ершовой, но кто их считает?
Всё началось в тот день, когда у меня закончился дома шампунь. Не тот, который Советский, а тот, что от перхоти. Перхоти, кстати, у меня нет. Прибеднятся не буду. А вот шампуни от перхоти люблю. Они ментоловые.
Так вот, шампунь от перхоти у меня закончился, и не от перхоти тоже. И даже собачий противоблошиный шампунь — и тот иссяк. А если б не иссяк — я б и им не побрезговала, ибо в этот знаковый день мне, после трёхнедельного отключения, включили горячую воду. Полдня я истово ликовала и провоцировала по телефону Ершову, которой воду обещали дать не раньше чем через неделю, на чёрную нечеловеческую зависть, а потом ликование иссякло как собачий шампунь.
Только женщина, десять лет имитирующая блондинистость, меня поймёт. Пергидрольную голову хуй наны отмоешь мылом или гелем для душа. Её непременно нужно мыть шампунем. Иначе, в процессе расчёсывания волос после мытья, ты рискуешь потерять половину растительности. А я вообще рисковать зря не люблю. Даже когда вся страна упоительно проёбывала в автоматах железные пятачки — я презирала этих одержимых, и в сомнительных развлечениях не участвовала. Да и пятачков мне было жалко, я их тогда копила.
Короче, шампунь был необходим мне как бутылка пива утром 1 января. О чём я с грустью сообщила в телефонную трубку Ершовой, моментально уняв её приступ чёрной зависти к моей горячей воде.
— Это пиздец, Юля. — Закончила я изливать посильно.
— А я щас в ухе почесала, а у меня накладной ноготь отклеился, и провалился мне в организм. — Невпопад посочувствовала мне Ершова, и закончила: — Встречаемся через пятнадцать минут у «Семейной выгоды».
«Семейная выгода» — это такой полезный магазин. В «Выгоде» есть очень много нужного и ненужного. И если ты идёшь туда купить туалетную бумагу — ты всё равно оставишь там сто баксов. Потому что:
А) Там продаётся бытовая химия по низким ценам, и придя туда за туалетной бумагой, ты дополнительно вспоминаешь что надо ещё купить «Туалетного утёнка» (а вот он, кстати), лак для волос (надо же, акция: «Купи два баллона, получи третий бесплатно»), и «Ух ты! Мега-ебанись-какая-здоровенная пачка прокладок с надписью „Восемнадцать прокладок в подарок“
Б) Помимо бытовухи там продаётся куча всяких приблуд типа консервных ножей, керамических чашечек со знаками зодиака, салфетниц, и подставочек под чайные пакетики. В общем всё то, без чего ты, оказываецца, жить не можешь.
В) Пока ты стоишь в очереди к кассе, ты всегда покупаешь три зубных щётки с покемонами, резинку для волос, пузырёк с какими-то блёстками (нахуй ненужный, как и покемоны, но я блёстки всегда покупаю, если очередь длинная), и запасные кассеты к бритве „Венус“, потому что некстати вспомнилось, что в трусах у тебя противотанковый ёж. А мерзопакостные хозяева магазина, как нарочно, развесили всё это говно возле касс.
Г) И самое главное, из-за чего стоит посетить этот магазин — там всегда можно что-то спиздить. Ибо видеонаблюдения нет, а охранник в „Выгоде“, как правило, дед-подагрик в бифолокальных диоптриях, или рахитичный юноша, сутками разглядывающий в казённое зеркало свои прыщи.
„Семейная выгода“ находится в пяти минутах ходьбы от моего дома, и на первом этаже Юлькиного. Хорошо устроилась баба. Теперь у неё дома всегда есть неиссякаемый запас резинок для волос, пузырьков с блёстками, консервных ножей, и всего того, что можно спиздить, не боясь огрести по горбу от прыщавого охранника.
— Привет, вшивая. — Уважительно поздоровалась со мной Ершова, стоя на пороге „Выгоды“.
— Здравствуй, воровка тампаксов. — Громко ответила я на приветствие, отчего Юлька набычилась, а охранник чудо-магазина просканировал Ершову взглядом.
— А сказала б ты это на полтона ниже, — наклонилась к моему уху Юлька, — был бы у тебя щас бесплатный годовой запас шампуня. Но теперь у тебя будет бесплатный хуй на воротник.