— Зачем?
— Чтобы стать известной.
— А разве ты не известная?
— Еще не совсем. Я красивее всех на любой вечеринке, я знакома со всеми продюсерами, режиссерами, драматургами и актерами, но никто не вскакивает при моем появлении и не заявляет, что для его пьесы необходима именно я. Никто! Я этим сыта по горло. На этот раз у меня должно получиться! Надо, чтобы ты тоже в это верила, и тогда мне повезет.
— Хорошо.
— Вот умница!
— Верю, что ты получишь самую лучшую роль на свете и будешь в десять раз знаменитее Мэрилин Монро. Тебе ведь нравится Мэрилин?
— Ну конечно. Она ужасно милая, но ты подумай только, как ей везет!
— Тебе повезет больше, чем Мэрилин Монро.
— А теперь помолись и спи. Уже за полночь.
Я крепко-крепко зажмурилась и увидела оранжевый свет, но мне не нравился шум, который самолету нужно было все время делать, чтобы лететь.
— Вот и умница. Ты уже помолилась?
— Да, — ответила я, но не открыла глаз, потому что мне нравилось смотреть на оранжевое и на черное — оно только что появилось.
— Что ты просила?
— «Боже, сделай так, чтобы у Мамы Девочки все получилось и она стала знаменитой, а я буду очень доброй к червякам».
— Но ведь ты, по-моему, и так к ним добра.
— Ну конечно. Я всегда была добра к ним.
— Но тогда почему ты говоришь, что ты будешь добра к ним?
— Ой, Мама Девочка, неужели ты не знаешь, как молятся? Я всегда прошу чего-нибудь, а потом что-нибудь обещаю.
— Да, но о каких червяках ты говоришь?
— Которые в саду. Я никогда их не давлю, а просто смотрю, как они ползают и извиваются.
— Ты спишь?
— Как бы я разговаривала с тобой, если бы я спала?
— Я хочу сказать: ты почти спишь?
— Думаю, что да.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Но я страшно не люблю шум, который слышишь внутри самолета, и как все дрожит, и мне было совсем не так, как в своей постели, где я могу вытянуться и лежать, и мне прохладно и хорошо, и я вспоминаю разные истории. Большинство девочек не любят ведьм. Я ведьм люблю. Мне не нравятся истории, в которых нет ведьм. От них все в историях становится ужасно интересным. Деб говорит, что ведьм на свете не бывает. А я считаю, что бывают. Мы ссоримся и не разговариваем иногда по полдня, а потом Деб говорит: «Ладно, есть ведьмы». Или я говорю: «Хорошо, их нет, но какая разница? Раньше они все равно были, потому что во всех лучших историях ведьмы есть».
И тогда мы миримся.
Взаправдашняя ведьма с длинным тонким носом в бородавках и волосках посмотрела на меня и захихикала. Я испугалась, и теперь я точно знала, что ведьмы есть, и заснула.
Хэлло, «Пьер»!
Из аэропорта Ла Гуардиа мы поехали на такси к «Пьеру» на Пятой авеню. В Нью-Йорке это один из самых лучших и дорогих отелей, только Мама Девочка снимает не огромный-преогромный номер за двадцать долларов в день, а малюсенький-премалюсенький за три, который богатые люди снимают для своих слуг или секретарей. Сами они спят в больших.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я бедная, — объяснила Мама Девочка. — Никого, кроме меня, не касается, сколько я плачу за жилье.
— А я где буду спать?
— Тут, глупышка.
— А ты?
— Тоже тут.
— Ой, Мама Девочка, как я рада, что мы приехали в Нью-Йорк!
Вся комната — не больше передней нашего дома в Пасифик Пэлисейдз, но только здесь она была на двадцать первом этаже и у нее был номер 2109. При ней была миленькая ванная, а в самой комнате стояла миленькая кроватка, ну и, конечно, телефон, но не розовый, а простой, черный, и с тихим звонком, а не оглушительным, как у нашего розового телефона дома.
Мама Девочка села на кровать и позвонила, чтобы ей принесли кофе, а мне — тосты и яйца всмятку. Брр! Терпеть не могу яйца всмятку и ужасно люблю кофе, но мне его пить не разрешают.
Мама Девочка напустила в ванну воды и позвала меня:
— Миссис Нижинская, идите отмокать!
— Не называй меня, пожалуйста, миссис Нижинской.
— Но ведь ты танцуешь?
— Ну и что? Так меня зовет Клара Кулбо, а она меня не переваривает, поэтому я ее не перевариваю, и я не хочу, чтобы ты звала меня так же, как она. Зови меня Маргарет Роза.
— Пусть будет Маргарет Роза, только раздевайся скорей. Я хочу, чтобы ты отмокла, позавтракала, растянулась на постели и отдохнула — ведь ты совсем не спала.
— Нет, спала!
— Ну если и спала, то плохо — также, как и я. Почему ты хочешь, чтобы я звала тебя Маргарет Розой?