— Где ты была вчера вечером?
Где я была? С Гариком в кабаке.
— Мы с Ольгой гуляли. Я, между прочим, пришла в двенадцать, так что твоя разведка работает плохо.
— А где ты была позапрошлую ночь?
— Когдаааа?
— У меня нет разведки, Наташа. И я бы не хотела ее иметь. То, что она бы мне сообщила, не оставило бы меня спокойной.
Мама стоит у темно-зеленых портьер в карточных сердцах, закрывающих большие белые двери «моей» комнаты. Моя в кавычках, потому что вовсе это не моя комната. Когда с нами жил мой брат Серега, то мы спали здесь втроем. Я на раскладном кресле, а мать с Валентином на раскладном же диване. Сергей спал в бабушкиной комнате.
Потом он ушел в армию, потом он женился. Валентин не приезжает сюда больше. Мать переселилась в бабкину комнату. Я теперь сплю здесь одна. «Моя» комната.
— Если бы ты была влюблена… Я бы поняла, не думай, что я ханжа какая-то. Ты бросаешься от одного увлечения к другому. Зачем ты тратишь столько своей энергии и времени на них? Ты даже не задумываешься, кто они — твои увлечения. И я ведь не договариваю.
Я сажусь за пианино.
— Знаешь, эту прелюдию Шопена один француз, Серж Гинзбург — жуткий наркоман, алкоголик и развратник — адаптировал и записал в исполнении своей жены. Очень сексуально.
Мне моя мама кажется сексуальной. Она садится в кресло. Странно, я никогда их — мать с Валентином — не слышала. Ведь только что подумала, что она сексуальна, и в то же время не могу представить себе мою маму… Я вот даже себе стесняюсь сказать — мою маму ебущейся. Моя мама?!
В той старой коробке из-под обуви я нашла клятвы-стихи моему отцу. Мама клялась ему в любви и в том, что он был и навсегда останется единственным, незаменимым. Мой отец умер, когда мне было два дня. Мне всегда стыдно ехать на кладбище. А мать вот уже четырнадцать лет ездит. С цветами, с маленьким деревцем. И в сумке всегда лопатка, совок, кисточки с краской… Я хожу вокруг чужих могил и стесняюсь сесть на скамейку возле отцовской.
— Я спою тебе песню, которую сама сочинила.
— Конечно, спой, доченька. Может, я из нее что-то пойму о тебе.
Валентин, дядя Валя, никогда не стал мне отцом.
* * *Без пятнадцати девять утра мать входит в комнату. Ей уже на работу.
— Наталья, чтобы сегодня вечером — дома! Понятно?
Понятно. Я смотрю на нее с дивана. Она, наверно, долго заснуть не могла — мешки под глазами. Думала, небось, что она не так сделала, когда упустила, проглядела меня?
Ольга, конечно, раньше одиннадцати не придет. И вообще — она, может, там уеблась с итальяшками. Они, как грузины, любят блондинок. А Ольга не знает, кого любит. И на днях сказала, что не знает, испытывает оргазм или нет. И меня все пытала — а ты, а ты? Мне в последнее время неохота с ней откровенничать. А она очень любит вдаваться в подробности. И как она его член сначала пальчиками перебирала, как чувствовала набухающие веночки, и как осторожненько языком лизнула самую головку, и потом только, когда он вздрогнул, взяла весь в рот. У Ольги маленький рот. И зубы передние выпирают немного. Неужели хуй помещается в ее рот? По ее собственному признанию, она предпочитает ебаться. Стоя на коленках, и чтобы он держал ее за жопу. Она обижается, когда после очередного ее рассказа я улыбаюсь и молчу, а не посвящаю ее в свои постельные приключения.
4
— Алло. Говорит Александр.
— О, добрый день.
Надо же, телефон где-то раздобыл…
— Я не думаю, что он останется добрым для тебя. Предчувствую, что ты ничего не знаешь.
— Ах, как в театре!
— Надеюсь, ты не закричишь бис на эпилог: вы наградили меня гонореей, дорогая.
— ?…
— Триппером, может, ясней для тебя.
— Я не понимаю…
— Хули тут не понимать, еб твою…
— Но я не знала!
— Конечно, откуда тебе знать! Ебешься со всеми подряд!
— Я тебя тоже не знала…
— За это ты одарила меня трипаком?!
— Но мы ведь даже …
— Бля, не надо фонтаны спермы извергать, чтобы заразиться! Короче, через два часа жду тебя в саду напротив Елисеевского. Третья скамейка справа. Не придешь — пожалеешь! Поняла?
— Да. Но…
«Ту-ту-ту-ту-ту…»
Зачем? Он собирается убить меня. В саду?… Что же это такое произошло? Ничего не соображая, хожу по комнате. Провожу рукой по клавишам незакрытого с вечера пианино. Туда — прллл. Обратно — прррл. Туда… Обратно — бамс! В голове какая-то каша — на колени перед царицей Грузии, Мцыри, Гарик…