Яффе Джеймс
Мама загадывает желания
Джеймс Яффе
Мама загадывает желания
По пятницам мы с Ширли - это моя жена - всегда ужинаем у моей мамы в Броиксе. В пятницу мне удобнее всего, поскольку в субботу я выходной (я служу в полиции, в отделе расследования убийств). Но восемнадцатого декабря мы являемся непременно, даже если это и не пятница, потому что восемнадцатое декабря - мамин день рождения. В этот день нарушается и другая градация: мама ничего не делает по хозяйству. Ужин готовит Ширля, я мою посуду, а мама сидит в своем любимом кресле и отдыхает. В последний раз мама была особенно довольна, потому что я привел с собой инспектора Милнера. Он мой начальник и при этом самый подходяший из всех холостяков нашего отдела. Это невысокий грузный человек лет пятидесяти, седоватый, с крепким, квадратным подбородком и странным нежно-меланхоличным взглядом, который делает его неотразимым для стареющих женщин. Мама ему страшно обрадовалась. Она похлопала его по спине и выдала все свои самые безобидные шуточки насчет полицейских. Потом во время ужина мама вдруг посмотрела на него лукаво и проницательно и спрашивает: - Что же вы не доедаете цыплячью ножку? Вы чем-то озабочены, инспектор? Инспектор Милнер через силу улыбнулся. - Вы, как всегда, заглядываете прямо в душу,- сказал он. - У нас сейчас новое дело, мама,- сказал я.- Очень неприятное. - Неразгаданное преступление? - мама встрепенулась. К моим делам она проявляет сильнейший интерес, сравниться с которым может только ее поразительная способность распутывать их намного раньше меня. - Да нечего там разгадывать,- сказал я. - Произошло убийство, мы знаем, кто убийца, и, по всей вероятности, арестуем его в ближайшие дни. Инспектор Милнер протяжно и печально вздохнул. - Ну, давай, давай,- ободряюще сказала мама.- Расскажи мне все, облегчи душу! Я вздохнул, уселся поудобнее и начал: - Ну, во-первых, надо рассказать тебе об этом профессоре, то есть бывшем профессоре. Фамилия его Патнэм. Сейчас ему лет пятьдесят, он живет с дочерью Джоан в маленькой трехкомнатнич квартирке в доме без лифта возле Вашингтон-сквер. Десять лет назад Патнэм читал английскую литературу в одном из лучших колледжей. Говорят, это был блестящий ученый. Потом у него умерла жена и он совершенно опустился. Часами сидел в своей комнате и смотрел в потолок. Опаздывал на лекции, а там и совсем перестал приходить. Декан несколько раз предупреждал его, но, учитывая его прекрасную репутацию и семейную трагедию, на все это смотрел сквозь пальцы. Наконец, спустя два года. в колледже решили, что дальше так продолжаться не может, и декан объявил ему, что он уволен. - А дочь его, о которой ты говорил,- спросила мама,- ей сколько было лет в то время? - Ей было семнадцать,- сказал я, - и она сама только что поступила в колледж. Но когда отец потеряв работу, ей пришлось уйти оттуда. И поскольку он сидел сложа руки, она поняла, что должна теперь содержать и себя, и его. Она научилась печатать и стенографировать, поступила секретаршей в адвокатскую контору, и дела у нее пошли на лад. Конечно, живут они скромно, говорить нечего, но концы с концами сводят. - А старик,- спросила мама,- он так и не оправился после всего этого? Инспектор Милнер опять тяжело вздохнули продолжил мой рассказ: - Нет, скорее наоборот; чем дальше, тем хуже. Вскоре после увольнения он начал пить. Дважды в неделю - по четвергам и понедельникам - он уходил из дома после ужина и возвращался не раньше полуночи, причем буквально на бровях, и разило от него как из винной бочки. - И это еще не самое худшее,- вмешался я.- Когда профессора Патнэма уволили, он обвинил во всем декана. Декан Дакуорт - его ровесник, они вместе начали работать в этом колледже еще совсем молодыми преподавателями и много лет дружили. Когда декан Дакуорт сообщил профессору Патнэму об увольнении, тот устроил ужасную сцену, ее на факультете до сих пор помнят. Он кричал, что декаи выставил его с работы из зависти, погубил его карьеру, был причиной смерти его жены и так далее. Он угрожал отомстить ему. И с тех пор профессор Патнэм всегда говорит о своей ненависти к декану Дакуорту так же открыто и громогласно, как и десять лет назад. Но недавно во всей этой истории произошел новый поворот... - Догадываюсь, что за поворот,- сказала мама. - У декана есть молодой неженатый сын, или я ошибаюсь? - Поразительно,- пробормотал инспектор Милнер.- Такую голову можно было бы использовать в нашем отделе. - Да вы ее и так давно используете,- сказала мама. - Ну, слушай дальше,- заторопился я, потому что даже инспектор Милнер не имеет представления, как мама помогает мне в наиболее запутанных делах.Да, ты совершенно права, мама. Сын декана Дакуорта Тед преподает в этом же колледже. Ему уже чуть-чуть за тридцать, и он еще не женат. Несколько месяцев назад он обручился с Джоан Патнэм. Декан Дакуорт был очень доволен, но Патизм поднял страшный шум. Он сказал дочери, что не позволит ей выйти за сына человека, который загубил его жизнь. Он даже на порог не пустил парня, когда тот пришел с дружеским визитом. А неделю назад ворвался вечером к декану Дакуорту домой и устроил сцену при гостях. Он кричал, что Дакуорт отнял у него все: работу, жену, уважение к себе,- а теперь хочет отнять единственное, что у него осталось,- дочь. Он сказал декану, что убьет его за это. "И это будет не убийство,- добавил он,- а казнь". В результате Джоан сказала Теду Дакуорту, что не может сейчас выйти за него, и уговорила его подождать со свадьбой, пока отец не образумится. - Нетрудно догадаться, что произошло дальше,- продолжал я.- В понедельник после ужина профессор Патнэм вышел из дома и, как обычно, отправился пить. Джоан ждала его. Он явился только в половине второго. Разумеется, он шатался и от него несло спиртным. Примерно в это же время полицейский обнаружил в районе Вашингтон-сквер тело декана Дакуорта. Он был зверски убит, и орудие убийства лежало рядом - разбитая бутылка из-под виски. Мы работали все утро. От сына и жены мы узнали, что декан в половине первого вышел из дома, чтобы купить в метро последний выпуск вечерней газеты. Но газеты при нем не было, и продавец в газетном киоске его не видел - ясно, что он встретил убийцу по дороге туда. Кстати, миссис Дакуорт и Тед всю ночь вместе ожидали его возвращения, так - что они подтверждают алиби друг друга. В шесть утра мы пришли к Патнэму и спросили, где он был вечером. - Бедняга,- сказал инспектор Миднер, качая годовой.- Он ничего не соображал и смотрел на нас мутными глазами. Дочь едва его добудилась. Когда мы сказали ему, что случилось с деканом Дакуортом, он только моргал, точно не понимал, о чем мы говорим. Потом заплакал. - Это было ужасно, мама,- сказал я, и меня передернуло при одном воспомннанин,- Наконец пы прервали его и прямо спросили: что он делал вечером. И он отказался отвечать. - Отказался? - Мама припудрилась.- Или не мог вспомнить с похмелья? - Отказался. Н никаких там "не помню". Он просто заявил, что не скажет. Что было делать? Мы еще не предъявляли ему обвинения в убийстве, но отвезли его в главное полицейское управление для допроса. Никто его и пальцем не тронул. Но допрашивали мы его как следует в течение двенадцати часов с лишним. И он ни в чем не признался. - Мы были совершенно уверены в виновности Патиэма,- сказал я,- поэтому теперь нам требовалось найти свидетелей, видевших его в тот вечер по соседству. Мы обошли все ближайшие бары с фотографией Патнэма. Наконец в одном баре, всего в трех кварталах от дома Дакуорта, бармен Гарри Слоун, он же хозяин заведения, узнал Патпэма. В последние годы он не раз видел его в своем баре. В тот вечер, когда произошло убийство, он тоже его видел. Было примерно четверть первого ночи. Патнэм начал стучать в дверь, поднял страшный шум. Они объяснили ему, что бар закрыт, но он требовал, чтобы ему дали выпить, и показал им деньги. Гарри решил, что проще дать ему выпить и выпроводить. Он впустил Патнэиа, и тот, по их словам, высосал полбутылки кукурузного виски, прежде чем им удалось от него избавиться. Это было уже в четверть второго. И они сказали, что пил он не просто ради удовольствия. Вроде бы что-то его тревожило. Миссис Слоун говорит, что вид у него был, на ее взгляд, испуганный. - Ну, это же не доказывает, что он совершил убийство. - Нет. Но вкупе с остальным это уже довольно веское доказательство. Во-первых, у него была причина. Во-вторых - возможность. По времени все совпадает. В ноль часов тридцать минут Давуорт выходит из дома за газетой. По дороге его - случайно или преднамеренно - встречает Патнэм. У Патнэма с собой бутылка, которой он наносит удар Дакуорту. Это происходит примерно без четверти час. После чего Патнэм настолько растерян и испуган содеянным, что бежит в ближайший бар, чтобы поскорее чего-нибудь выпить. Он выходит из бара в четверть второго н возвращается домой, по свидетельству его дочери, в половине второго. В-третьих, его поведение прекрасно соответствует нашей версии - и то, что он отчаянно хотел выпить в баре Сдоуна, и его отказ сказать нам, что он делал ночью. Это дело практически закрыто, мама. - Да, оно практически закрыто,- печально согласился инспектор Милнер.Другое истолкование фактов невозможно. Последовало долгое молчание, потом мама фыркнуда. - Возможно,- сказала она.- Правильное истолкование! - Нет, нет,- сказал инспектор Милнер, качая головой.- Я хотел бы найти другое истолкование... несчастный старик... но это немыслимо. - Сейчас посмотрим,- сказала мама.- Только сперва я хотела бы задать три простых вопроса. Я весь подобрался. От маминых "простых вопросов" обычно становишься в тупик и перестаешь что-либо понимать, пока мама сама не растолкует, насколько эти вопросы на самом деле просты и логичны. - Ну, задавай,- сказал я настороженно. - Вопрос первый: некоторые сведения о декане Дакуорте. Как он относился к пьянству профессора Патнзма? Вообще одобрял он пьянство или не одобрял? Вопрос был, на мой взгляд, начисто лишен смысла, но я тем не менее терпеливо ответил: - Совсем не одобрял. Декан Дакуорт был великим трезвенником, он вел кампанию по борьбе с пьянством среди студентов, пытался вводить запреты и так далее. - Хороший ответ,- удовлетворенно сказала мама и даже просияла. - Второй вопрос: когда вы в главном полицейском управлении закончили свой допрос и отвезли профессора Патнэма домой к дочери, что он стал делать? Опять вопрос показался мне бессмысленным, но я опять терпеливо ответил: - Представь себе, мама, нам это известно, потому что мы оставили в квартире человека, чтобы Патнэм не пытался смыться. Он лег спать на диване, прямо перед носом у дочери и нашего человека. Утром проснулся и позавтракал. Апельсиновый сок, тосты н кофе. Два куска сахара. Годится это в качестве ключа? Мама игнорировала мой сарказм и, продолжая сиять, ответила: - Годится, если у тебя есть голова на плечах. Последний вопрос: в тот вечер, когда произошло убийство, нигде по соседству не крутили "Унесенных ветром"? Это было уже слишком. - Ну, знаешь, мама! Что за шутки! Мы все-таки расследуем убийство. - Кто это шутит? - невозмутимо переспросила мама.- Так я получу ответ иди не получу? Ответил инспектор Милнер - весьма почтительным тоном. - Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу,- сказал он,- но как раз в кинотеатре Лоу шли "Унесенные ветром". Я проезжал мимо, направляясь на допрос профессора Патнэма. - Что и требовалось доказать,- сказала мама с торжествующим видом.- Дело в шляпе. Профессор Патнэм никого не убивал. Инспектор Милнер растерянно заморгал. - У вас... у вас действительно есть какие-то доказательства? Мама развела руками. - Это же так просто,- сказала она.- Опять моя несчастная кузина Милли. - Ваша кузина Милли?.. - переспросил инспектор Милнер. Мама кивнула. - Да, несчастная Милли. Эта женщина никогда не переставала жаловаться на здоровье. У нее было слабое сердце. Больные ноги. Больная спина. Несварение желудка. Мигрени. Это была настоящая развалина, только болезни каждый год менялись. Она не выходила замуж, и бедный Моррис, ее младший брат, жил при ней и содержал ее. Он тоже не женился. Стоило ему взглянуть на девушку, как у кузины Милли сразу с новой силой разыгрывались ее хворобы, все вместе и каждая по отдельности. И вот она умерла. Полезла в кухонный буфет за творожным пудингом, упала со стула и ударилась головой. Когда доктор осмотрел ее, он сказал братцу Моррису, что, если не считать шишки на голове, это самый здоровый труп, какой ему приходилось видеть. Но к тому времени бедному Моррису было пятьдесят семь лет, он облысел, отрастил брюшко, и женщины им уже не интересовались. Мама замолчала, а мы напряженно пытались угадать, куда же она клонит. Наконец Ширли сказала: - Мама, я не понимаю, какое это имеет отношение... - Отношение,- сказала мама,- у вас перед носом. На эту мысль меня навело расписание. - Какое расписание? - Расписание этого профессора Патнэма. Вы мне сказали, что это пьяница, который уходит из дому по понедельникам н четвергам всегда в одно и то же время, после ужина, и всегда в одно н то же время, около полуночи, возвращается домой на бровях и от него разит, как из винной бочки. По-моему, это как-то странно. Когда человек закладывает за галстук, он не смотрит на часы каждую минуту. Да он, наверное, и не увидит ничего, даже если посмотрит на них. И потом это его расписание - понедельник и четверг, от ужина до полуночи мне что-то напоминает. Оно напоминает мне кинотеатр. Фильмы меняются по четвергам н понедельникам, а большая кинопрограмма длится как раз от ужина до полуночи. - Мама,- перебил я,- ты хочешь сказать... - Тихо,- прикрикнула мама.- Раз ты не сообразил этого с самого начала, так уж не лишай меня удовольствия рассказать это под конец. Расписание показалось мне подозрительным, поэтому я спросила: что сделал профессор Патнэм после двенадцатичасового допроса в полиции? А он, оказывается, лег спать, потом проснулся и позавтракал. И даже не подумал опохмелиться! Ни разу не попросил выпить! Это горький-то пьяница, да еще после двенадцати часов допроса, и чтобы ему в голову не пришло пропустить рюмашку? Это, извините меня, бред собачий. Так что мое первоначальное подозрение подтвердилось... - Он вовсе не пьяница,- сказал инспектор Милнер потрясенно. - Ясно как день,- сказала мама.- Скорее всего он терпеть не может спиртного. Он только прикидывался пьяницей. Каждый четверг и понедельник в течение десяти дет он ходил в соседний кинотеатр на новую программу и смотрел ее от начала до конца. Поток покупал бутылку виски, смачивал воротник и руки и, пошатываясь, возвращался домой, чтобы дочь все видела. - Но почему? - спросил я.- Зачем он дурачил свою дочь столько лет? - Привет от моей кузины Милли,- сказала мама, улыбнувшись.- Профессор потерял работу, уверенность в себе, жизненную хватку. Дочь заботится о нем, и он счастлив. Но он все время боится, что когда-нибудь она выйдет замуж и покинет его. Чтобы удержать ее, необходимо что-то посильнее, чем просто беспомощность. И вот он "становится" пьяницей. Может ли хорошая, отзывчивая, любящая дочь уйти и бросить несчастного отца-алкоголика на произвол судьбы? И это сработало. Это подействовало на бедную Джоан так же, как на моего кузена Морриса. Только на этот раз, может быть, еще не слишком поздно. - Постойте-ка,- заволновалась Ширли.- Вы говорите, мама, что он всегда ходил в вино по понедельникам и всегда возвращался к полуночи, после конца большой кинопрогралмы. Но в ночь убийства он пришел в половине второго. Разве это не доказывает, что убил все-таки он? Мама засмеялась. - Ты забыла мой последний вопрос. Это доказывает только то, что я и думала, - Что в одном из ближних кинотеатров шли "Унесенные ветром". А этот фильм на добрый час длиннее обычной большой кинопрограммы. Ширли поперхнулась от неожиданности. - Ну вот,- сказала мама,- мы и покончили с этим делом. Кто принесет сладкое? Все я должна делать сама... - Я схожу, мама,- сказал я и направился в кухню. Но меня остановил голос Ширли. - Стойте! - Она с победоносным видом повернулась к маме.- Вы же так и не дали нам решения этого дела. Пусть профессор Патнэм не пьяница. Но разве это отвечает на вопрос, кто убил декана Дакуорта? - А разве не отвечает? - Мама лукаво улыбнулась.- Отвечает ясно и недвусмысленно. Профессор Патнэм не пьяница. Это установлено. Так как же, скажите на милость, он мог явиться в бар Гарри Слоуна после закрытия и усидеть полбутылки кукурузного виски? И каким, интересно, образом Гарри Слоун с женой не раз видели его в своем баре за последние несколько лет? Мы с инспектором Милнером насторожились. Лицо инспектора стало мрачным и решительным. - Слоун и его жека лгали? - спросил он. - Само собой. Этот Слоун и убил декана Дакуорта. Декан был большим противником пьянства. Он пытался добиться, чтобы студентам запретили пить. Это означало бы, что студенты пойдут пить куда-нибудь подальше от колледжа, где декан не сможет их застукать. А вы мне говорили, что у этого Слоуна бывают в основном студенты. Декан собирался подорвать его коммерцию - в наше время это вполне достаточный повод для убийства. И все же, я думаю, Слоун ничего такого не замышлял. В понедельник ночью он встретил на улице декана, который шел за газетой. Слоун, может, сам был выпивши и с собой нес бутылку. Он остановил декана и, наверное, стал его уговаривать прекратить кампанию против пьянства, слово за слово - и вдруг он ударил его и убил. Потом вернулся домой н рассказал жене... - Но на следующий вечер,- простонал я,- мы сами указали ему путь к спасению. Мы предъявили ему фотографию Патнэма и сказали, что у него нет алиби на то время, когда произошло убийство, и Слоуны решили для надежности выступить свидетелями против него. - И они бы остались в стороне,- многозначительно сказал инспектор Милнер,- если бы не... - И он умолк, растерянный в восхищенный. Мы с Ширли только переглянулись. Инспектор Миднер позбонил в главное полицейское управление и сказал, чтобы Слоунов забрали. А я пошел на кухню и зажег свечи на пироге, который испекла Шарли. Свечей было три: одна за мамин настоящий возраст, другая - за тот возраст, в котором она признавалась, а третья - на счастье. Потом я вернулся с пирогом к столу, мы спели "С днем рож-де-е-ни-я!" и мама раскраснелась, как школьница. Пирог поставили перед нею, и мы с Ширли закричали, чтобы она загадала желание и задула свечи. Но она не спешила н смотрела на инспектора Милнера. - Вы все еще чем-то расстроены,- сказала она. - Виноват,- сказал инспектор и усмехнулся.- Просто не могу выкинуть из головы несчастного старикана. Теперь дочка узнает всю правду и выйдет замуж, а он останется один. И что тогда с ним будет? В голосе инспектора Милнера звучало волнение. Мамин ответ был довольно странным. Она пропустила сам вопрос мимо ушей и переспросила решительным тоном: - Старикана? Какого старикана? Потом, словно спохватившись, что сказала слишком много, она поспешно занялась пирогом. - Значит, сначала загадать желание, потом задуть свечи.- Она крепко зажмурила глаза, и губы ее стали беззвучно шевелиться. Потом она открыла глаза, наклонилась к пирогу и дунула. О том, какое она загадала желание, мама не сказала ни слова - по крайней мере в тот вечер.