– Партизан, вон он – танк! – помертвевшим голосом вскрикнул водитель.
– Вижу. Не ссы, он-то нас не видит.
Несмотря на смелое и отчасти умное замечание, Тимофею стало сильно не по себе: темная угловатая тень стучала двигателем метрах в ста от ПНП. Танк, наверное, был не очень тяжелым и крупным, но осознание этого обстоятельства не слишком облегчало ситуацию.
– Это ихний броневик, – прошептал курский земляк. – Значит, и пехота рядом. Заметят!
– Да как заметят, если мы закопанные?! Жди.
Водила присел на дно траншеи, снимал и надевал пилотку, смотреть на немцев он вообще не мог. Тимофей следил, но железная рука сдавливала и выкручивала душу все сильнее. Бронетранспортер, или что оно там такое, как нарочно стоял-ждал, словно не зная, куда ему ехать. В общем, и понятно: тут и днем-то не особо разберешь, где и что накопано.
Внезапно на машине блеснуло, донеслась дробная очередь пулемета, стальной силуэт вздрогнул, загудел двигателем громче и двинулся.
– К селу пополз, – прошептал Тимофей. – Наверное, там увидят, встретят.
– Да кому там встречать? Побило уж всех, – похоронно предрек шофер, сидящий с карабином поперек колен. – Слышь, только танковые орудия работают.
– Не болтай! Там самоходчики оборону держат, они и бьют.
– Ну, разве что самоходчики, – согласился курский земляк. – Слушай, ну чего Морозов ждет? Нужно ехать. У нас же машина, стереотруба, да и сами мы очень полезные бойцы нашей армии. Чего зря пропадать?
– И где ты пропадаешь? Вот где, а?! Сидишь, отдыхаешь, немцы вбок поехали, дождя нет, не каплет. Кстати, у тебя закурить найдется?
– Вот ты, Партизан, своего не упустишь.
Водитель полез за кисетом. Из траншеи потянуло махорочным дымом, Тимофей спустился, взял самокрутку.
Водитель выбрался наблюдать и шепотом критиковал местность:
– Вот берега, сырость, а толку? Рыбу и ту всю поглушило. Не, я тут жить не смог бы.
– Зато тут вино есть и брынза, – задумчиво сказал Тимофей, дотягивая обжигающую губы махру.
Водила хихикнул:
– Это да. Живыми сегодня останемся – с тебя два литра вина и эта вот самая брынза.
– Договорились. Три литра: вино здесь легкое. И брынзы нормальной достану, не шпионской.
Из укрытия ПНП долетел напряженный и четкий голос старшего лейтенанта.
– Координаты передает. Неужто развернулись наши?! – вдохновился водитель.
Левый берег откликнулся на цепочки переданных цифр минуты через три. В небе зашелестело, и правее Шерпен легли первые снаряды. Били кучно, грохот разрывов слился воедино.
– Видал? Сто пятьдесят два миллиметра! Сила! – гордо, в полный голос, сказал водитель. – Эх, полным дивизионом бы даванули фрица. А лучше полком!
После паузы налет повторился. Теперь корректировщик направлял огонь за дальнюю окраину села. Непонятно, как старший лейтенант Морозов угадывал ситуацию, тот край обороны даже в стереотрубу невозможно было разглядеть, но опытный же человек, тут сомневаться не приходилось.
Наступила тишина. Относительная, конечно, у села по-прежнему лопались мины, шла перестрелка, но вроде бы спало напряжение.
– А если еще бахнуть? – прошептал Тимофей. – Для подтверждения?
– Думаешь, не бахнули бы? – обиделся курский земляк. – Но снарядов-то в обрез. Вот подвезут, продолжат сполна, не сомневайся!
Из НП вышел старший лейтенант, присел и закурил.
– Что там видно, товарищи партизаны?
– Бронетранспортер крутился, ушел, – доложил Тимофей.
– Этого я видел. Видимо, немцы тоже не очень знают, что происходит. А что там у нас перекусить найдется?
Курский водитель сбегал к грузовику, принес банку тушенки и крошечную баночку немецкого консервированного сыра. Хлеба не имелось. Артиллеристы устроились перекусывать в НП, боец Лавренко сторожил.
Бой у села вроде бы окончательно увял. По дороге торопливо шли брички с ранеными из Шерпен, ощупью катили редкие грузовики. Но уже намечалось предчувствие рассвета: майские ночи короткие.
– Иди поешь, – сказал вернувшийся водитель. – Вот же боком-раком! Я Морозову говорю: «Поедем, товарищ старший лейтенант, все одно там боекомплекта не будет». А он: «Не суетись, ждем».
– Он же обстановку лучше знает, – напомнил Тимофей и зашел в блиндаж.
Есть пришлось тоже почти на ощупь. Боец Лавренко выскребал свинину из жестянки, на второе оказалась печенюшка из офицерского доппайка и сыр, отбитый у немцев. Нормальное печенье Тимофей в последний раз ел, должно быть, еще до войны. Теперь забытый вкус живо в детство вернул. Сыр из смешной баночки тоже оказался недурным, но вот размер консервы… Фрицы и своих вояк голодом морят – фашисты, какой с них спрос!