Ползти-перебегать вдоль провода было страшно: немец лупил как попало, на село то и дело заходили бомбардировщики, кидали мощно, а над дорогой проносились «фоккеры», целыми ящиками швыряли какие-то мелкие бомбочки, накрывавшие метров по пятьдесят.
Обрыв Тимофей нашел, скрутил проводки – ничего сложного в том не было, уже показывали, тут главное чтоб руки и голова еще на своем месте сохранились. Здесь, ближе к берегу, оказалось потише, было видно, как бомбят переправу. Да, там не особо легче, где тут тыл – теперь вообще не поймешь.
На обратном пути бойца Лавренко сшибло с ног, думал – ранило, но особо больно не было – наверное, комьями земли двинуло.
По дороге отходила пехота, растрепанная, разодранная, бредущая вразнобой, злая и матерящаяся. Наспех занимали позиции в траншеях у ПНП. Тимофей ввалился к корректировщикам: Морозов курил, телефонист в одном сапоге, с замотанной ступней, снимал телефонный аппарат.
– Все, Тимоха, отходим, – старший лейтенант протянул бойцу едва прикуренную папиросу. – Отстрелялись, больше нечем работать, не подвезли снарядов. Да и неудобно отсюда корректировать.
– Что ж, товарищ старший лейтенант, оно и так бывает, – Тимофей затянулся легким дымом и закашлялся.
– Я говорю – не кури! А ты все смолишь! – Морозов вырвал папиросу, сердито швырнул в угол. – Все, пошли, бойцы.
– Так у меня склад, – заикнулся Тимофей.
– В жопу твой склад! Если что, на меня сошлешься, я подтвержу – снял с поста в силу сложившегося положения. Бери этого одноногого «сильвера», идите к машине.
– Я сам допрыгаю. Пусть телефон берет, – проохал раненый.
Морозов сам подхватил ценную стереотрубу. Загрузились, подсадили охромевшего телефониста. Только вырулили на дорогу, как в несколько голосов завопили со стороны:
– Братцы, раненых возьмите!
Расхристанный грузовик вилял между воронок, дребезжал, стонал и ругался на все голоса. Тимофей стоял на подножке, держался за дверцу. Плацдарм было не узнать. Почти со всех сторон к переправе спешили машины и повозки, разрозненные группки солдат, тягачи с орудиями. Порядка в этом движении очевидно, не имелось, и вообще походило на…
… на панику это походило. Боец Лавренко глазам своим не верил. Ладно новобранцы, драпанули с непривычки, но тут же армия. Разве можно так?!
Дымились подбитые машины, немцы клали снаряды по дороге и у последней линии траншей – это добавляло нервности. Грузовик обогнул брошенный тягач с огромной пушкой на буксире. С орудия был снят замок. Старший лейтенант Морозов, висящий на другой подножке, отчетливо выматерился, что было несвойственно интеллигентному и аккуратному корректировщику. Понятно, такую большую пушку очень жалко.
Но Морозов смотрел не на дорогу. Вытянув шею, старший лейтенант высматривал что-то в небольшой лощине, слева за траншеями. Там стояли сгрудившиеся грузовики, кто-то копошился у капониров.
– Третья батарея не ушла, – Морозов злобно прихлопнул свою фуражку. – Партизан, а?..
– Я с вами! – Тимофей понял, что старший лейтенант спрыгивает, соскочил сам, не устоял на ногах, перекувырнулся, бок опалило болью.
Грузовик уходил, что-то невнятно кричал из кабины курский земляк. А Морозов уже бежал к лощинке. Хорошо ему налегке с одним пистолетом. Тимофей, сдвигая на задницу сбившуюся лопатку и кряхтя, кинулся догонять. Ничего, ноги еще бегали. Слева шла стрельба, бахнул разрыв, но это далеко…
Вместе с Морозовым сбежали к капонирам.
– Товарищ старший лейтенант! – с облегчением заорал плотный старшина. – А мы тут…
– Вижу, что вы тут, – задыхаясь, заверил Морозов. – Что с комбатом?
– Ранен. Плотно отбомбились по нам фрицы. Отправили. Связи нет, приказа нет… Замполит дивизиона был, сказал «ждать».
– Чего ждать?! Дождались уже. Вон они, немцы, – неожиданно спокойно сказал старший лейтенант. – Орудия к бою!
Боец Лавренко обомлел: немцы действительно были отчетливо видны. Вот та группа в грязноватых мундирах, за спинами нашей убегающей пехоты, немцы и есть. Рядом же!
После мгновения паузы артиллеристы кинулись разворачивать гаубицы. Вот эту паузу Тимофей прочувствовал прям до пяток – они – пятки – так и хотели развернуться и драпануть к переправе. Такой у всех солдатских пяток, видимо, инстинкт. Но был приказ, был опытный Морозов, и расчеты у гаубиц были на месте. Немного нервничающие, но решительные бойцы.
– Партизан, останови нашу «махру», пусть залягут хоть как, – старший лейтенант вроде бы даже не смотрел в сторону Тимофея, сосредоточившись на орудиях.