Баки замолкает, уставившись в окно. Мелисса не сразу задаёт свой вопрос, ей тоже есть о чём подумать.
- Что было дальше?
- Я вытащил его из Потомака и оставил на берегу. Сам ушёл. Мне нужно было время прийти в себя. Хотя бы немного. Он был без сознания. Если бы я не вытащил его, думаю, он бы захлебнулся. Супергерои тоже могут умереть, - пожимает плечами Баки.
- Как вы встретились после? Он нашёл тебя?
- Искал, - он улыбается краешком рта. - Но не нашёл. Я сам пришёл к нему, когда понял, что больше некуда. Что больше нет сил. Он поверил мне. Поверил в меня. И помог мне. Очень сильно помог. А ведь я уже не был тем Баки Барнсом, которого он помнил. Наверное, я не был уже и Зимним Солдатом в полной мере, но всё же. Его это мало волновало. Он помогал мне всё равно, и я имею в виду не только в реабилитации для жизни и здоровья. Дело ещё в реабилитации для общества. Когда информацию предали огласке в определённых кругах, его вызвали на закрытое слушание по моему делу. Собственно, вызывали и меня, но никто не знал, где именно я нахожусь. А он меня, естественно, не взял. Обвинения зачитывали минут десять, а вот слушание было коротким, - хмыкнул Баки. - Он пришёл и сказал, что я невиновен. И если у кого-то есть претензии ко мне, он готов их выслушать. И передать. Он сказал, что они должны мне медаль ещё со времён войны. Впрочем, она была - посмертная, в музее. А ещё сказал, что я должен проходить здесь как жертва, а не убийца. Не знаю, что он ещё там говорил - он не рассказывал. Это Наташа мне нашла засекреченную информацию, поделилась. Кажется, ещё сказал, что берёт на себя ответственность за моё нынешнее состояние и поведение. По сути, послал их на хер, предъявил ультиматум. Или Капитан Америка, и они оставляют меня в покое, или не увидят ни меня, ни Капитана Америка, - улыбнулся он. - И всё это в таком завуалированном виде, что комар носа не подточит к корректности формулировок.
- Сильно, - выдыхает Мелисса. Её щёки тепло румянятся. Джон на краю кровати поворачивается на спину и продолжает сладко сопеть. - Надо же.
- Я сам удивился. Серьёзно. Он сделал для меня слишком много. Я не знаю, чем это заслужил.
- Просто тем, что ты есть.
- Ну конечно, - Баки закатывает глаза. - Как я сам не догадался?
Мелисса улыбается ему, а затем говорит с интересом:
- Ты сказал, что Стиву было всё равно, кем ты стал. Но всё же он называет тебя Баки.
- Да хоть Одиссеем, - ухмыляется он. - Стив пытался называть меня Джеймсом, но постоянно сбивался на “Баки”. В какой-то момент мне просто надоело. Ему так было привычнее, и я мог его понять. Мне же было совершенно всё равно.
- Почему? - удивляется Мелисса.
Баки вздыхает.
- Когда меня принялись приводить в порядок, - начинает он, - я пропил несколько курсов серьёзных лекарственных препаратов. Получал психологическую помощь и тот же глубокий гипноз, оказавшийся довольно эффективным в моём случае. И уже тогда мне стало ясно, что я не ощущаю себя тем Баки Барнсом из сороковых. Ровно настолько же, как не идентифицирую с Зимним Солдатом. Даже когда вернулись воспоминания и того, и другого. Я не испытывал угрызений совести или сожалений из-за дел Зимнего. Просто печальная биография человека, которому не повезло. Я так же не чувствовал приливов ностальгии от воспоминаний Баки. Но в них было очень много света и тепла, особенно в самых детских. Я не мог оставаться равнодушным к ним. Постепенно я собирал себя, по клочкам ощущений. По запахам. По желаниям. Это самое честное и верное, что остаётся у человека, даже если отобрать всё остальное. Сейчас мне нравится, как Стив называет меня Баки. Мне так же нравится, как звучит “дядя Дзеймс” или “Джимми” в твоём исполнении. Я - это я, как ни назови, - улыбается он. Мелисса всхлипывает и возвращает тёплую улыбку. Ей искренне жаль, что она не может подняться и обнять его крепко-крепко. Но она обязательно сделает это позже, когда будет в состоянии. Джон начинает сонно ворочаться, потирая кулачками глаза. Просыпается, смотрит на маму и Баки и вдруг заявляет с непосредственной детской обидой в голосе:
- Я заснул! Почему вы меня не разбудили? Я всё пропустил…
- На самом деле, ничего важного ты не пропустил, - мягко отвечает Мелисса, приглаживая растрепавшиеся волосы сына.
- Это так, - соглашается Баки. - Иначе бы я тебя обязательно разбудил. Хочешь горячего шоколада?
- Да, - с готовностью отзывается Джон.
Баки вытаскивает из кармана джинсов мелочь и отдаёт несколько квотеров Джону.
- Сбегаешь до автомата? Не заблудишься?
- Мне, вообще-то, шесть, - бубнит он в ответ и спрыгивает с кровати.
Когда дверь за Джоном закрывается, в палате повисает уютное молчание. Его нарушает Мелисса.
- А Стив?
- Что Стив? - не понимает Баки.
- Почему он рядом? Почему ты с ним? Я поняла, что ваша прежняя дружба перестала значить что-то особенное для тебя, когда память вернулась.
Баки наклоняется, потирает уставшую шею под собранным хвостом прохладными железными пальцами. Приятно.
- Так, да не так. Если бы он говорил мне - будь как Баки Барнс, душил бы меня общими воспоминаниями, я бы вряд ли смог остаться. Но Стив не идиот. Он тоже прекрасно понимал, что после всего случившегося даже нормальный, здоровый человек не останется прежним. А в моём случае имелось психическое кодирование, эксперименты с памятью, и как итог - посттравматический синдром таких размеров, что некоторые специалисты просто разводили руками. “Только время покажет”, - говорили одни. “Возможно, он никогда не будет в порядке”, - добавляли другие. “Мы делаем, что можем”, - пожимали плечами третьи. Стив кивал и всё равно был рядом. Я медленно вспоминал его - сначала с недоумением. С опаской. С удивлением. Мне было странно то, что он делает для меня, ничего не прося взамен. Зачем? С какой целью? Я не находил ответов. Но потом всё словно встало на свои места. “Просто будь собой и живи”, - говорил он мне часто. И я пытался. Мне было спокойно - я чувствовал, что он не предаст. Меня тянуло к нему.