- Вроде не тяжёлый, - улыбается Джон, неуверенно перекладывая пистолет из руки в руку. - Классный.
Баки вздыхает тихо. Берёт Джона за плечи и разворачивает к стойке. За ней - пустое пространство, на дальней стене висит лист с мишенью - контур человеческого тела и нанесённая на него разметка для стрельбы на поражение. Вдруг раздаётся резкий стартовый звонок к началу тренировки, и в тишине хлопают первые выстрелы. Джон едва ли не подпрыгивает на месте - вокруг становится очень шумно. И если ты не привык к этому шуму, находиться в нём довольно неуютно. Баки помнит.
- Спокойно, - говорит он, уверенно держа живую руку на плече. - Это пристрелочная тренировка. Через полчаса тут будет ещё веселее. А потом я их час буду гонять на новом треке с мишенями. Посмотрим, как у них с меткостью в ситуациях с элементами неожиданности.
- Я буду с тобой? - спрашивает Джон с любопытством.
- Нет. Это работа, парень, а не шоу, - замечает Баки. Джон понуро вздыхает. - Но я договорился с Нат, она покажет тебе свою вотчину, пока я не освобожусь. Любишь компьютеры и всякие шпионские штуки, как в фильмах?
- А то! - радостно кивает Джон. Да и Наташа ему нравится. Ну, совсем чуть-чуть.
- Вот и ладно. А теперь давай займёмся стойкой. Нет, это никуда не годится. Ногу поставь сюда…
Через десять минут Джон надевает наушники и стреляет первые пять выстрелов. Мажет нещадно и расстраивается, но Баки не обращает никакого внимания на это.
- Ещё, - говорит он. - Плечи ровнее. Не зажимайся. Что с дыханием? Снова забыл?
Джон старается изо всех сил - он очень прилежный. И довольно меткий, нехотя признаёт Баки. То ли хочет произвести впечатление, то ли на самом деле учится вот так, с лёту. Словно это в крови. Хмурится, кусает губы, делает всё, как ему говорят. Его руки немного дрожат от перенапряжения, а глаза начинают слезиться.
- А теперь выдохни и послушай, - прерывает тренировку Баки, когда Джон отстреливает три серии по пять и не блещет результатами. - Ты думаешь, это просто мишень? Лист бумаги с разметкой? - спрашивает он вдруг, и голос его холодный и отрешённый. - Это не так, Джон. Этот человек целится в тебя в ответ. Он целится в того, кто тебе важен. И если ты не остановишь его, он убьёт всё, что тебе дорого. Понимаешь? - глухо спрашивает Баки, неосознанно уплывая мыслями в далёкое прошлое, когда его сердце билось неровно, дыхание было сиплым, и вокруг было так холодно, холодно, что сводило челюсти. И из-за каждой неровности чудились чужие стволы. Блики прицелов. Страшно. Страшно до одури - забыться, отвлечься, не заметить. Не среагировать вовремя. Промазать. Он бы не простил себе. Никогда бы не простил ошибки. И в итоге всё равно ошибся, пусть и в другом. - А теперь спокойно возьми ствол и устрани его, - произносит он тихо, веско, ледяным тоном. В Джоне словно срабатывает что-то. Он неторопливо берёт пушку, замирает в почти идеальной позиции. Прицеливается и даёт пять залпов на задержанном вдохе. Смотрит вперёд, за свои руки с пистолетом, выдыхает и его вдруг отпускает - начинает трясти мелко, нервно. Джон откладывает ствол на стойку, снимает наушники. Его руки дрожат. Звуки стрельбы вокруг уже не пугают, звучат словно фоном. Баки хмыкает и нажимает на кнопку, мишень медленно подъезжает к ним.
- Два мимо, два в грудную клетку, одно в живот. Ты убил его, Джон. Молодец, - говорит Баки бесцветным голосом и замечает только тогда, когда Джон всхлипывает и порывисто вытирает лицо тыльными сторонами ладоней, шмыгает носом. - Эй, - тут же спохватывается он, присаживаясь на корточки. - Джон, что такое? Ты в порядке?
- Я… Ничего, дядя Джеймс, - продолжает всхлипывать Джон. - Может, пойдём уже? Я… больше не хочу стрелять.
Баки притягивает его к себе и обнимает - неуклюже, молчаливо костеря себя. Было бы нечестно говорить, что он не добивался подобной реакции. Но детские слёзы всё равно сбивают с толку, и Баки теряется, почти паникует. Он не придумывает ничего лучше, чем скорее увести Джона к Наташе.
В лифт к ним заходит Сэм, и это оказывается настоящим спасением для Баки.
- Кого я вижу! - начинает тот в своей обычной “улыбка до ушей” манере. - Два Барнса в одном замкнутом помещении, это убойная концентрация, парни, вы так не думаете?
- Закройся, - с тихим смешком говорит Баки, тут же пожимая Сэму руку. У них принято подковыривать друг друга постоянно, и Баки думает, что даже если схлопочет ранение, Сэм будет сидеть рядом и донимать своими глупыми байками, чтобы он не отключился раньше времени.
- Я не знал, что вы работаете вместе, - удивляется Джон. Они уже встречались с Сэмом, когда ходили в парк аттракционов.
- Сэм мой… напарник, - чуть запинается Баки, как, впрочем, всегда перед определением роли человека. Он вкладывает в слова “мой напарник” несколько более глубокий смысл, как и в “мой капитан”.
- Давно не виделись, Джон, - произносит Сэм, протягивая руку. Джон пожимает ладонь, а потом вдруг смотрит во все глаза.
- Так ты Агент “Сокол”?! - вдруг доходит до него. - Чёрт, ну почему я сразу не догадался? Ты так круто летаешь!
- Не выражайся, - строго говорит Баки, и Сэм вдруг хохочет - ну конечно. И кто виноват, что ему приходится повторять любимые фразы Капитана Америка?
- Ты ведь не расскажешь маме? - хитро смотрит Джон, подняв голову.
- Наши тайны предполагают обоюдное молчание, - подмигивает Баки, а потом заканчивает сурово: - Но ты всё равно не выражайся. Нос не дорос.
- Ла-адно, - соглашается Джон. - Сэм, а на твоих крыльях тяжело летать?
- Ну-у, малыш, - Сэм делает вид, что глубоко задумывается, но его тут же прерывают:
- Я не малыш, - огрызается Джон, напоминая. - Мне уже шесть!
- Ох, прости-прости, - смеётся Сэм снова. Баки предпочитает не вмешиваться. Они приезжают на этаж Наташи и выходят из лифта. - Если удираешь от плохих парней, то летать очень даже просто. Впрочем, как с крыльями, так и без.
Джон понимающе хмыкает, Баки мысленно делает заметку - поблагодарить Сэма. Сам не зная, он отлично отвлёк Джона и увёл его в сторону от обдумывания одного и того же. От воспоминания о клочке бумаги с пулевыми отверстиями.
- Ты тоже к Нат? - спрашивает Баки, и Сэм почему-то мнётся и кивает. Очень странно.
Они заходят толпой, Наташа едва успевает смахнуть пузырёк с лаком в ящик стола. Баки хмыкает про себя - пахнет-то всё равно. Впрочем, недолго - Наташа увеличивает мощность кондиционера-очистителя. Они тепло здороваются, Джон даже обнимает её за плечи, а Сэм целует в щёку. Надо же.
- Развлечёшь его? - тихо просит он Наташу, когда Джон зависает под непрекращающийся трёп Сэма у стеллажа с коллекцией женских фигурок из комиксов. Наташина гордость. - Только не надо записей операций и перестрелок, ладно? Пусть уж лучше мультики смотрит.
- Не понравилось в тире? - любопытствует Наташа, и, чёрт, зачем быть такой проницательной. Он вздыхает.
- Кажется, я перегнул палку. Немного.
- Хорошо, если немного, - прищуривается Наташа. - Ладно-ладно, Барнс, я всё поняла. Всё устроим по лучшему разряду. Мультики, мороженое….
- Откуда у тебя здесь мороженое? - удивляется он.
- Секрет фирмы, - подмигивает Наташа и кидает мимолётный взгляд на Сэма. - Ты во сколько освободишься?
- В час.
- Хорошо. Не переживай. У Стива сегодня до двенадцати, он сказал, что зайдёт ко мне после. Так что дождёмся тебя тут все вместе. Иди. Да иди уже, пока твои новички там друг друга не перестреляли.
И то правда, думает Баки и, быстро помахав Джону и кивнув Сэму, выбегает из кабинета. Путь обратно занимает ровно сорок три секунды бегом вверх по запасной лестнице.
****
На следующий день они едут из “Кариббеан Хелс Фэмили центр” после того, как все вместе навещали Мелиссу. Её обещают выписать через день, и это потрясающе, смотреть на человека, который долгое время находился будто бы на паузе, а теперь, после всего произошедшего, оживает стремительно, словно набирает яркости и цвета, звучит, хорошеет на глазах. Мелисса чувствуется именно так. Она шутит и часто, искромётно смеётся - словно звенят китайские серебряные колокольчики, отгоняющие злых духов. Баки видел такие в азиатских домах в той… другой жизни. Он не был особым ценителем прекрасного. Но и совсем пройти мимо него не мог - что-то внутри всегда откликалось. Даже не понимая, он всё равно реагировал. Стив называл это качество “склонность к созерцанию”. Пусть так. Ему нравилось то, что он видел в Мелиссе. Чем светлее становилась она, тем дальше отступала тоска и обречённость, взявшие, было, в кокон. И он уже не боялся за неё - нечего было бояться. Бывает такая особая порода людей. Светлых настолько, что никакие тени не могут подступиться. Как Ребекка. Как дети. Как Стив.