— Ой, напугала, у меня папаня до сих пор сидит, да и твой неизвестно кто, обуем этого негра, как лоха последнего, — усмехнулась Сима, отец которой был известный карточный шулер.
— Отлично, повторяю, минут через двадцать заходить, не раньше, поняла?
— Хорошо.
Сима дежурила у подъезда своего дома, делая вид, что помогает соседке убирать палисадник. Наконец, появилась Оксана с довольно симпатичным негром, почти арабом. Зыркнув на Симу, Оксана отвернулась, сжимая в потной ладошке ключ от квартиры.
Сима бросила взгляд на маленькие часики завода «Заря», стрелки на них показывали 11.40. Так, получается, ровно в двенадцать нужно врываться, и Сима от переизбытка эмоций хихикнула.
— Что хихикаешь, негра, что ли, не видала? — отозвалась на смешки соседка. — И к кому это он пошёл, интересно?
— Не знаю.
— А не к тебе ли? Оксана — подруга-то твоя.
— Вот ещё, — фыркнула Сима. — Ладно, я вам помогла, пойду прогуляюсь, да домой вернусь.
— Ну, иди, иди — проводила её взглядом соседка.
Как только обе стрелки на часах Симы остановились на отметке двенадцать, она, бросив накручивать километраж вокруг дома, вихрем помчалась в подъезд и быстро оказалась у двери своей квартиры. Взявшись за ручку, она распахнула дверь, которая действительно оказалась не заперта.
Оксана как раз активно занималась любовью, постанывая от переизбытка эмоций, когда входная дверь внезапно открылась, явив её подругу.
— Ой, что это вы тут делаете? Ой!
Дверь за её спиной оказалась приоткрытой, и туда стала заглядывать проходившая мимо бабка. Но не успела ничего толком рассмотреть. Дверь перед её любопытным носом быстро захлопнулась, отрезав престарелую женщину от моря интересной информации.
Оксана, услышав возглас подруги, тут же быстро вывернулась из-под тела эфиопа и, судорожно закрываясь подушкой, проговорила:
— Дверь закрой, дура.
— Ааа? — оглянувшись, подруга пнула дверь, захлопнув её перед той самой любопытной бабкой.
— Так, что вы тут делаете, я видела! — ткнула в негра пальцем Сима.
— Да! Сима, он меня постоянно принуждал к половой близости. И вот ты увидела, и я не знаю, что делать!
— Надо в милицию заявление писать, что же ещё?!
Эфиоп сидел обалдевший, он не успел понять, что произошло, но быстро сообразил.
— Оксана, а мы вроде бы по любви с тобой сексом занимались?
— Каким кексом? — опешила Оксана.
— Спали с тобой, говорю, — пояснил чёрный курсант.
— По любви сначала, но любовь прошла, завяли помидоры, и всё прошло. А мне замуж не за тебя же выходить? Ты, Дед, получается, меня чести лишил, кому я такая нужна теперь?
Бинго опешил, и на его лице отчётливо отразился весь спектр эмоций, от гнева до насмешки.
— Что-то я и в первый раз не почувствовал никакой «чести».
— И что? — парировала Оксана, — ты был пьян, вот и не почувствовал.
— Я был трезв.
— Нет, ты был опьянён мною.
— Вот как?
— Да, именно так, и тебе не отвертеться, гнусный насильник.
— Угу, но, может быть, у меня есть шанс загладить вину?
— Шанс всегда есть, — поторопилась влезть подруга Оксаны. Та недовольно на неё зыркнула и ответила.
— Мало шансов! Потому, как если я подам заявление об изнасиловании, и к тому же расскажу, что ты сам затащил меня сюда, то...
— Так подруга-то твоя, а не моя, и я не знал про эту квартиру, пока ты меня сюда не привела.
— Не знал, да узнал. А моя подруга скажет, что ты встретил её как-то, познакомился и уговорил на один день отдать тебе ключи. А она случайно вернулась, и вот…
— Понятно, и что вы хотите? Учтите, что ход этому делу всё равно не дадут, так как я иностранный гражданин, и всё будут требовать решать полюбовно.
— А мы с тобой и решили, ты меня отлюбил, и теперь мне нужны деньги за любовь.
— Продажная, значится, — кивнул Бинго.
— Не продажная, а компенсационная, ты должен мне выплатить компенсацию за мою поруганную честь.
— Ммм, давайте, девушки, без громких слов, не за честь, а за временное пользование, гм, твоих прелестей.
— Ну, пусть так, — удивилась Оксана, — мне всё равно, как это называть. Сколько ты готов заплатить за удовольствие?
— Пять рублей и пачку сигарет.
Оксана скривилась, себя она оценила намного выше.
— Ты уже двести рублей за три месяца на меня потратил, а предлагаешь такую мелочь. Ты надо мной издеваешься? — дошло наконец-то девушки.
— Ну, почему издеваюсь? — пожал плечами Бинго. — Совсем нет, я знавал и лучших женщин, и продажных, в том числе, и твоя реальная цена десять рублей и две пачки сигарет, на большее не тянешь, больно суховата, — кивнул он девушке, нарочито оценивающе взглянув на неё.
— Ах, ты ж, чурка горелая. Я стою больше, ты же сам тратил на меня деньги и наслаждался.
— Так это за три месяца, а тут единовременное пособие для поруганных дев, это должно быть дешевле.
— Тысяча! — выпалила девушка, и тут же испугалась такой огромной для неё суммы.
— Тогда нет, пиши своё заявление, — спокойно ответил негр.
— Ладно, восемьсот, — сбавила цену сразу на двести рублей Оксана.
— Нет.
— Семьсот!
— Нет.
— Я не буду торговаться с тобой, подруга, неси бумагу и ручку.
Сима кивнула и шмыгнула в соседнюю комнату, вернувшись оттуда с тонкой тетрадкой и простой шариковой ручкой.
— Предлагаю двести рублей и две упаковки жвачек. Одну тебе, другую твоей подруге.
— Я согласна, — тут же ответила Сима.
Оксана недовольно зыркнула на неё.
— С чем ты согласна? Это тебя, что ли, имели, что ты согласна? Это меня имели, и жвачки все мне.
— Так вы согласны, девушки? — невозмутимо спросил Бинго.
— Нет! Шестьсот рублей и две пачки жвачек, или я пишу заявление, — и девушка раскрыла тетрадку и стала что-то в ней чёркать.
Курсант равнодушно смотрел на неё, больше не предпринимая попыток торговаться.
— Ну, и что ты молчишь? — взбесилась Оксана, а её подруга уже с тревогой наблюдала за происходящим.
— А что мне сказать? Пока приемлемой суммы не прозвучало, могу ещё добавить к жвачкам блок сигарет, если надо.
— Пятьсот пятьдесят, блок сигарет и две пачки жвачек.
— Две пачки жвачек?
— Две упаковки, — поправилась девушка.
— Ясно, тогда я озвучиваю сумму, которую смогу заплатить. Пятьсот рублей откупных, две упаковки жвачек и две пачки сигарет, больше у меня ничего нет.
Оксана взглянула на подругу, которая, услышав предложение негра, тут же усиленно закивала головой.
— Согласны, давай деньги.
— Столько у меня с собою нет, давайте встретимся завтра. Приходите на КПП и бумагу напишите, что отказываетесь от всех претензий.
— Нет, деньги вперёд.
— Ладно, тогда поехали в сберкассу.
Оксана тут же стала быстро одеваться. Вместе компания дошла до сберкассы, куда вошёл один Бинго, а девушки остались сторожить кавалера неподалёку. Вскоре он вышел и вручил Оксане ровно пятьсот рублей.
— Давайте свои заявления.
Написанные под диктовку на вырванных из тетрадки листках, заявления об отсутствии претензий в сексуальных домогательствах и изнасиловании, перекочевали в черные руки.
— Всё, жду вас завтра в 14.00 на КПП, отдам там вам жвачки и сигареты. Да, и потрудитесь написать ещё одно заявление, о том же самом, только красивым почерком и аккуратно, и дату завтрашнюю поставьте. Понятно?
— Понятно, — кивнули девушки и убежали делить халявные деньги. На следующий день они явились с новыми бумагами и, забрав на КПП у Бинго жвачки и сигареты, собрались уйти. Но напоследок Оксана решила поглумиться над спокойно смотрящим на неё Бинго.
— Ну что, будешь меня вспоминать?
— Буду, конечно, но тебе, Оксана, придётся отработать деньги. Всё-таки большая сумма.
— С чего бы это?
— Ну вот, смотри, вы принесли мне две бумаги, одну вчера, другую сегодня. И теперь я могу подать на вас заявление, что вы в сговоре друг с другом и решили обманом завладеть моими деньгами. Деньги я снял в сберкассе, это зафиксировано, заявления вы написали, вот они. А то, что вы приходили ко мне на КПП, видел наряд. Как я вам передал жвачки, тоже. Дальше дело техники: свидетели, заявление от меня о вашем мошенничестве и очернении, тьфу, о клевете, и всё! Скандал, мошенничество, связь с иностранцем, дискредитирующая советскую девушку, тюремный срок, и так далее. Жизнь полетит по наклонной.