– Да, и я говорила о тебе самом.
Я широко ухмыльнулась в знак победы. Хорошая попытка. Он не сможет разобраться в моих словах и перевернуть их смысл до тех пор, пока я не задам этот вопрос снова.
– Оу, тогда боюсь, что ты ошибаешься.
Он сделал паузу, наверняка для драматического эффекта, чтобы добавить ещё кое–что.
– Потому что я себе не нравлюсь. Ничуть.
Я фыркнула.
– И почему мне сложно в это поверить?
– Потому что это неправда, – Кэллам неожиданно возник на скалистом берегу реки, встав с колен, и развел руки в стороны. – Я гадок.
Я собиралась снова фыркнуть, но вместо этого улыбнулась.
– Просто полон гадостей.
Кэллам тоже засмеялся, прежде чем мы услышали крик.
– Опять эти звуки мучительных пыток! В чем дело? Новенькая пытается тебя убить, босс?
Мы оба проигнорировали его.
– Так…? – надавила я.
Кэллам двинул плечом, направляясь проверить другой плот.
– Не знаю, ненавидят ли они меня так сильно.
– Это не то, что я имела в виду, – прервала я его, потому что было ясно, что они его не ненавидят, а просто сохраняют дистанцию.
– Странно быть в таком положении. Я человек, которому они отчитываются, но в то же время их сверстник. Легко переступить эту чёрту, поэтому я предпочел нарисовать одну жирную и не пересекаемую. Тем легче для них.
Я ожидала услышать парочку не особо искренних слов, но не такое.
– Но не для тебя, так?
Он пожал плечами и вернулся к работе.
– Бен не любит читать морали и нотации или тыкать пальцем. Ему не нравится сталкиваться с трудностями, чтобы управлять бизнесом, он просто притворяется, что мир – это голубое небо и радуга. Поэтому я взял на себя часть этой тяжёлой ноши, когда дело доходит до вожатых.
Я кивнула.
– Но это не так просто для тебя.
– Да, я не связываю свою жизнь с чем–то простым, так что это не так важно.
Внимание Кэллама переключилось на парковку, куда въезжал разрисованный автобус с логотипом лагеря Кисмет на оконной решётке. Первый раз за это утро, я начала нервничать.
– Кроме того, если я не занят работой, у меня есть другие дела. Так что времени на общение у меня нет.
Я вспомнила о тех двух днях, когда он выглядел так, словно не спал всю ночь. Что же так беспокоило его, что он не мог провести время с другими вожатыми после работы?
Я старалась взять себя в руки, но, то ли я не особо хорошо с этим справлялась, то ли он чувствовал мой страх, Кэллам прежде чем направиться к парковке, подошёл ко мне и слегка ткнул локтем.
– Все хорошо. Ты будешь в порядке.
– Что если случится что–то плохое?
Во рту пересохло, поэтому мой голос звучал ещё выше и слабее.
– Ну и что?– ответил он, идя к автобусу, – Значит, так тому суждено. Это твой выбор: плыви или умри.
ОДИННАДЦАТЬ
Синтия Эйнсворс сплавлялась по реке. Мама плыла с веслом в руке, среди брызг воды, но не кричала от ужаса, что ее волосы и блузка промокли, а смеялась. Не так громко или часто, как с Гарри рядом, но я давно не слышала, как мама смеялась. Я не знала, где был папа, хоть и догадывалась, что он сидел перед ноутбуком, прячась в домике.
Они были не там же, где мы с Кэлламом, и Кэллам сам сказал, что это было специально. Он решил, что мне лучше не нависать над ними, игнорируя остальных туристов. Он был прав. Хоть мне это не нравилось, он был прав.
Хотя я все равно следила за ними, даже если они сплавлялись под руководством Наоми. После нескольких взмахов веслом, проверив шесть туристов рядом с собой, я смотрела, улыбались ли они и дальше, не утонули ли.
Мама перед поездкой ясно дала понять, что не собирается участвовать в том, что интересовало Гарри. Интересовало десятилетних мальчиков. Типа сплавления на рафте. Круто, что она передумала, хотя бы в этом.
– Приближаемся к смене течения, – сообщил Кэллам из конца строя со спокойным и решительным видом. Река не была такой, что вызывала адреналин, говорили, потоки в ней считались вторым классом, но вода была быстрой, и пены было столько, что мне было не по себе.
Я не знала, сколько раз он сплавлялся по этой части реки, но он будто знал все изгибы и торчащие камни в воде, возможно, он провел последние десять лет, сплавляясь каждый день. Он был не просто хорош, а прекрасен в этом.
Не он один. Он был прав, сказав, что трое других тоже отлично справлялись. После утра я не подумала бы, что они могли воспринимать что–то всерьез, но ошиблась. Они знали реку не так хорошо, как Кэллам, но знали, что делали.
– Вы проходили до этого какое–то обучение вчетвером? – спросила я у Кэллама, когда мы попали на гладкий участок воды. Как и сто раз до этого, раздался хор недовольных стонов. Звучало так, словно они были зависимы от адреналина и не могли без него потерпеть и пяти минут.
– Ага. Мы прошли особое обучение и получили сертификаты, – Кэллам, пока вода была спокойной, вытер футболкой брызги с лица. И меня совсем не отвлекало то, что, пока он делал это, было видно половину живота. – Бен оплатил лагерь и сертификаты, но было тяжело.
Тяжело было на реке сейчас, и я могла лишь представлять, каким было обучение.
– Все вожатые могут руководить сплавом по реке? – спросила я.
Он покачал головой, глядя на воду вперед.
– Нет, только мы вчетвером. Было бы тратой времени и денег для Бена – обучать всех, так что он выбирает для этого регулярных вожатых.
– Сколько лет они уже вожатые? – я взглянула на другие лодки, помахала Гарри в миллионный раз, но он был занят, указывая на что–то то в одной стороне, то в другой.
– Это их третий год, – Кэллам перевел взгляд с реки на лодки в нашей команде. Он оглядел их быстро и тщательно, а потом вернул внимание на реку.
– Они вернутся следующим летом?
– Возможно. Некоторые вожатые, поступившие в колледж, возвращаются, некоторые – нет.
Я осторожно двигала веслом, разглядывая туристов, как Кэллам.
– Сколько лет ты – вожатый? – спросила я.
– Это мое третье лето.
Я помахала Гарри, и в этот раз он заметил. Он махнул рукой, будто отсалютовал. Мама улыбнулась мне и помахала с достоинством.
– Ты вернешься следующим летом?
– Наверное, – ответил он без паузы.
– А через лето? Когда будет первый год колледжа?
В этот раз была пауза. Долгая, я даже оглянулась через плечо на него. Он смотрел на реку, но мыслями был далеко.
– Наверное, – сказал он. Я не думала, что он что–то еще скажет, но тут он добавил. – Но я не уверен насчет колледжа.
– Как это?
– Вот так. Я не уверен.
Я осмотрела рафт. Туристы оказались послушными, мечтой вожатого. Они исполняли указания, ценили свои жизни, охали и ахали в нужных местах.
– Ты не знаешь, в какой хочешь поступать? – спросила я, убедившись, что все в порядке. Пока что.
– Я не знаю, хочу ли вообще.
Я взглянула на него, проверяя, серьезен ли он. Я пока еще не разобралась с его юмором, не понимала, когда он шутил, а когда был серьезен. Усложняло и то, что я будто имело дело с двумя личностями, борющимися за власть.
– Серьезно? – спросила я, решив, что он не шутит.
– Звучишь так, будто это мировые новости, – он поправил кепку, чтобы прикрыть глаза от солнца... или от меня. Одно из двух.
– Нет, я просто удивлена.
– Почему? Не я первый думаю не идти в колледж.
– Это понятно, но, не знаю... Ты просто кажешься таким... – я замолчала. Как правильно сказать? – Активным.
– К этому состоянию не относится прохождение стандартных экзаменов и четыре года, потраченные ради бумажки и долга.
Я не знала, почему – его лицо и голос были прежними – но я ощутила, что для него это больная тема. Такая, что человек предпочел бы бежать голым по лабиринту из кактусов, чем говорить о таком.
Конечно, от этого мне только сильнее захотелось говорить об этом. Кэллам одновременно казался человеком без секретов и с миллионом тайн.