Но сегодня я могла свернуть ему шею.
Я вскоре добралась туда, но не остыла за время пути, а распалилась еще больше. Когда я миновала последний поворот, передо мной появилась стена из камня в сорок футов, и я не знала, что чувствовала.
Кэллам был на середине стены, двигался над надувным матрасом. Он был в старых штанах и ботинках, но футболку оставил на ветке дерева. Его ладони побелели от мела, и даже отсюда я видела, как он вспотел. Он лез по горячей каменной стене в пик жары, ему повезло, что он не стал лужей.
Я хотела крикнуть, но проглотила его имя, увидев, что он добрался до сложной части. Там в стене торчал на пару дюймов камень, и так продолжалось несколько футов вверх. Миновать его можно было, только прыгнув.
Он проверил матрас под собой, сунул свободную руку в мешочек с мелом и вдохнул перед прыжком. Мышцы двигались на его спине, он прижал ногу к выступу, вытянул руку, прыгнув.
Мое сердце замерло, как и на прошлой неделе, когда он сделал это. Его пальцы не ухватятся, он плохо оттолкнулся.
Я хотела бежать и проверять, попадет ли он на матрас, а пальцы Кэллама впились в край. Вены выступили на его руке от веса, а потом его нога нашла трещинку.
Я не знала, что задерживала дыхание, пока не выдохнула с шумом.
Он не замер, чтобы отпраздновать. Он лез дальше, находя выступы и трещины, незаметные с земли.
Худшая часть подъема прошла, и я вспомнила, почему была тут. Не для того, чтобы увидеть, как он скользит по камню.
Я сделала шаг, хрустнула веткой посреди дорожки. Кэллам, хоть и был сосредоточен, услышал треск и замер.
Он уже улыбался, когда посмотрел вниз.
– День становится все лучше.
Я ощутила знакомое притяжение. Я словно была с ним, и все было в порядке. Я буду скучать по этому.
– Тебе лучше слезть оттуда.
Он поднял плечо.
– Ладно, – он вытащил камень из трещины, отпустил. Я поспешила, но он упал на матрас раньше, чем я сделала два шага.
Он не охнул, не замер. Он просто скатился с матраса и вскочил. Его улыбка не пропала.
– Видишь, – он показал на матрас. – Я взял матрас.
Я не смотрела туда. Я помнила, что мы делали на том матрасе на прошлой неделе, но, если думать об этом, решимость развалится. Нельзя. Нужно оставаться сильной.
– Ты врал мне.
Улыбка Кэллама не пропала.
– Не стоило приносить матрас? – он думал, что я играю с ним.
Я скрестила руки.
– Я серьезно, Кэллам.
Он указал на матрас и меня.
– Я тоже.
– Ты врал, что Бен составляет мое расписание, – и тут его улыбка стала увядать. – Потому что это ты составляешь расписание, и ты в ответе за пытки поделками.
Он выдохнул и опустил руки на бедра.
– Я не врал тебе, Финикс. Я не все упоминал, но не врал.
Я ощущала, как закипает кровь – гнев поднимался быстро.
– Ты заставил меня поверить, что Бен составляет расписания.
– Ты сама это додумала. Я просто не давал тебе повода думать иначе.
– Почему ты не сказал мне?
– Я боялся этого, – он махнул между нами, его ладонь оставила белый след над бедром. – Я переживал, что ты не поймешь, сначала разозлишься, а потом разберешься. И лишь потом простишь, – добавил он и покрутил шеей с хрустом, как делал при мне сотни раз.
– Ты был прав, – парировала я.
Он все еще был потным, тяжело дышал. Наверное, потому что ему хотелось пить после такого потоотделения. Я не должна была, но прошла к его металлической фляге с водой и бросила ему.
Кэллам смотрел на флягу в руке, хмурясь.
– Не понимаю, – он посмотрел на меня, я почти тряслась от гнева.
– Да, представь, как приятно узнать, то парень, который говорил – нет, обещал, что доверяет мне – тот же парень, что не доверил мне повести нескольких людей на прогулку к возвышению в двадцать футов, – он молчал, не двигался и не пил, и я топнула. – Ты сказал, что доверял мне!
– Я знаю, что сказал, – его голос был тихим.
– Но это явно не так.
Его глаза вспыхнули.
– Не говори о том, что я не делал и не думал, – он бросил флягу на матрас, словно играл роль.
Будто мне было дело.
– Ладно. Я спрошу еще раз, если не понятно, – я расслабила челюсти для следующей части. – Ты мне доверяешь? – он открыл рот, чтобы ответить мгновенно. – Даже не думай снова соврать мне.
Его рот закрылся, мышцы на шее напряглись.
– Я никогда не врал тебе, и это не изменится.
Я ждала. Пусть попробует выпутаться из этого.
Он прикрыл на миг глаза.
– Я доверяю тебе как твой парень, – начал медленно он. – Но как главный вожатый, ответственный за всех тут, я хочу, чтобы ты заслужила утраченное доверие.
Мои плечи опустились.
– Так ты не доверяешь мне.
Его глаза открылись.
– Я бы доверил тебе свою жизнь.
– Но не жизни остальных в лагере, – я отмахнулась, и это вывело его из себя.
– Есть много места между доверием и недоверием. Или ты еще не поняла?
– Не знаю. Я думала, что узнала достаточно о доверии сегодня.
– У тебя все черно–белое. Так или не так. И нет места для ошибок. Как жить с такими рамками?
– Слушай, это уже надоело, Кэллам. Я или доверяю тебе, или нет. Ты или доверяешь мне, или нет. Ты не можешь немного доверять. Прости, это так не работает.
Он хмуро смотрел на деревья, а я – на него.
– Самое время, – он прошел к рюкзаку у дерева, опустился и расстегнул его.
Я смотрела на него в смятении. Я была близка к слезам или взрыву, и я не понимала, что он делает.
– Еще неизвестно, кто кому не доверяет, – Кэллам вытащил руку из рюкзака. Он держал стопку бумаг.
– Я могу узнать, о чем ты? – я сделала шаг к нему, но поняла. Ему не нужно было приближаться, он протягивал руку так, словно собирался сжечь бумаги. – Кэллам, дай объяснить… – запиналась я. Я пришла сюда ссориться с ним из–за его поступка, а не оправдываться.
– О, ты отлично все объяснила, когда сочинила оценки всех моих тестов за этот месяц, – он разжал пальцы, и бумаги полетели на землю.
Я шагнула к бумагам, желая поднять их и объяснить.
– Как ты узнал?
– Когда я провел тест самостоятельно утром и вместо максимума, что уже легко мне давался, едва набрал две трети, – он прошел по тестам, вдавливая их в землю. – Я подумал, что просто день не сложился, так что вытащил старые тесты и вскоре понял, что таким был весь месяц. Как и вся моя жизнь.
– Это было для уверенности, понимаешь? Чтобы ты думал, что делаешь прогресс, и не сдавался, – я ощущала слезы. – Ты становился все лучше с каждым тестом. Ты старался этим летом.
– Но не на эти изменения ты надеялась, да? Это не для колледжа, да? – Кэллам прислонился к каменной стене. Он не смотрел на меня.
– Я пыталась помочь. Если бы я знала, что ты поймешь, то не сделала бы этого, – я все смотрела на разбросанные тесты. Я хотела как лучше, когда не отмечала некоторые неправильные ответы, но это уже не имело значения.
– Забавно, что я не хотел поднимать тему, – Кэллам пожал плечами, холодный и неприступный. – Я хотел прочистить голову днем, а потом сжечь все тесты ночью. Я понял, что ты пыталась, скорее всего, придать мне уверенности, – он прислонил голову к камню, смотрел на деревья. – Но ты напомнила, как в твоем мире работает доверие, и что ты или доверяешь, или нет, – он сделал паузу и фыркнул, звуча отдаленно. Я таким его еще не слышала. – Тогда и я могу или доверять тебе, или нет.
Я хотела побежать к нему. Обнять его и извиниться, постараться объяснить так, чтобы он понял, зачем я так сделала, и почему мне было так сложно доверять.
Я опоздала.
Кэллам оттолкнулся от камня, поднял рюкзак через миг.
– Считай, что я тебе не доверяю, – он не смотрел на меня, проходя мимо. – Я уже знаю насчет твоего доверия ко мне.
– Кэллам, – прошептала я.
Он не остановился.
– Не надо, – сказала я громче, глядя ему вслед.