Однако еще предстояло снять с коня «Гарпину Дормидонтовну». Её опять подвели к валунам, она уже привычно стала на них ногами, коня вытолкали из-под неё пинками и …
– Сенечка! Вы идите в пансионат, не ждите меня – я тут часок постою, отойду, и догоню вас, – причитала она, смеясь и заламывая руки – говорю же – с чувством юмора там было все в порядке.
Дорогу домой я помню плохо – мы еле тащили ноги – говорить не было сил, только над ухом зудела Ленка, переставшая изображать из себя крутую наездницу:
– Вот дуры-то, на лошади надо хотя бы научиться сидеть, а потом пускаться в часовую поездку, – так бы и треснула по башке!
В этой конной прогулке я узнала много новых, довольно интересных выражений – то есть расширила свой словарный запас, однако пятая точка, ноги, руки и плечи – короче, все тело – болело нещадно – а ведь это только начало – что же будет завтра?
Вечером мы с подругой «лечились» коньячком в номере капитана и его жены – нам теперь было о чем поговорить. А назавтра вошли в столовку друзьями – смеясь, вспоминали вчерашние приключения и капитан разлил по стаканам бутылку «Арагви»:
– Ну, будем!
Мелодия «Уна-уна-уна, ла-ла-ла-ла» уже была родной, а болгарский кетчуп будто всегда стоял на столах. Вот только завтракали стоя – ведь мы тоже вчера катались…
…Купила мама коника…
В родной город самый удобный маршрут был автобусный. То есть без пересадок и долгих остановок. Однако двенадцать часов трястись в вонючем калмыцком автобусе с поддатыми трактористами, галдящими колхозанками и их детьми было не очень комфортно. Но другого пути не было и приходилось ездить на этом транспорте, садясь рано утром и прибывая в пункт назначения поздним вечером.
В этот раз все было как обычно. Мы с Ирой и маленьким Ромочкой прибыли к маме часов в семь вечера, вконец измотанные долгой дорогой.
Зайдя в ванную комнату сполоснуться, я застыла: ванна (то есть само корыто) была полна огурцов. Маленькие, пупырчатые, некоторые даже еще с цветочками, они так и просились в стеклянные банки. Кое-как смыв над умывальником дорожную пыль, я вздохнула и принялась раскладывать их в трехлитровки, приготовленные на кухонном столе. Мама покормила внуков и стала помогать. Мы засовывали в стеклянные трехлитровки укроп и хрен, потом заливали эти долбанные огурчики кипящим рассолом и потихоньку заводились:
– В другой день затеять заготовки не могла?
– Так сегодня привезли – из подшефного колхоза, прямо с поля!
– Да ладно, будто я не понимаю! Так и старалась подгадать к моему приезду! В прошлый раз огромную рыбину подсунула – жарь, доченька, теперь вот огурцы…
Дед в комнате за стеной недолго слушал наши препирания. Войдя в кухню, где уже стоял «дым коромыслом», сказал:
– Девчата! Вижу, что-то вы устали – идите на диванчик, поболтайте о том, о сем – я доделаю остальное.
– Ура! – мы даже не пытались скрыть своей радости. Пошли в зал и завалились на диван перед телевизором. Рядышком.
– Ты звони почаще, – попросила мама, устраиваясь поудобнее, – скажи хотя бы одно словечко, мол, у меня все в порядке! – и все, больше мне ничего не надо!
Потом, доставая тюбик с кремом для рук, спросила:
– Правда, у меня красивые руки?
– Правда-правда, – восхитилась я ее узкими ладошками с длинными пальцами.
– А морщинок на лице совсем нет?
– Ни одной.
– Я всегда пользуюсь кремом – тем, что стоит на трюмо, в серой коробочке. Давай и тебе завтра такой купим?
Дед тем временем расправился с оставшимися банками, а потом шутливо предупредил:
– Ниночка! Если я еще раз увижу в доме хоть один огурец, он тут же вылетит с балкона! – и я зауважала его еще больше. Настоящий мужик – сначала поможет, а потом уж пожурит.
Мама, кстати, тоже была не так проста, как казалось на первый взгляд:
– Супружество сложное дело – нужно обладать огромным терпением и выдержкой, быть хорошей артисткой, уметь вовремя бросить меткое словцо, – мудро советовала она.
Однажды они с дедом стояли на балконе, а по тротуару прогуливалась мамаша с малышом – разухабистая соседка – разведенка.
– Серёнька! – окликнул дед малыша, – Как дела? – Серёнькина мама подняла голову, улыбнулась:
– Добрый вечер, Николай Алексеевич!
– Какая несчастная девочка! – тут же произнесла мама вполголоса.