Кудрявая улыбающаяся девушка вышла из спальни, чтобы замереть на пороге гостиной, украшенной ее любимыми цветами. Красивая надпись «С днем рождения, Гермиона!» переливалась на стене, а посреди гостиной стоял Гарри. Лишь чуть поодаль Гермиона заметила стоявших рядом младших Уизли — с надеждой смотревшую Джинни и спокойного, как скала, Рона. Поняв, кто для нее украсил гостиную, девушка на мгновение задохнулась от той любви, что сияла в глазах Джинни… В глазах ее дочери Розы.
— Спасибо, Гарри, — поблагодарила солнечно улыбавшаяся девушка, чтобы шагнуть к Розе, обнимая ее и благодаря на ушко, отчего девочка просто расплакалась. «Каким же я зверем стала в будущем…» — с тоской подумала Гермиона, чувствуя желание присоединиться к плачу Розы. Кудрявая девушка видела, как девочка любуется ее улыбкой, и совершенно не понимала, как так случилось, что она в будущем не замечала этого.
Потом был завтрак, Большой зал, какой-то особенный, потому что и он был украшен ее любимыми цветами. На весь день Джинни и Рон оставили их с Гарри, а вот вечером был торт… и даже фейерверк. «Мамочка, я люблю тебя!» светилось на небе, заставляя плакать не удержавшую в себе эмоции Гермиону. Самый лучший день рождения, самый светлый… Рядом был Гарри и дочка в теле Джинни Уизли, но это была абсолютно точно ее дочь, любившая маму так, что готова была ради ее счастья разрушить мир. Это было очень много для Гермионы Джин Грейнджер. Гарри, глядя на Джинни, которая была дочкой Гермионы, учился любить.
— Ты говоришь, я люблю Гермиону? — спросил Гарри Рона, в теле которого жила душа его сына, Альбуса.
— Ты всегда ее любил, папа, — немного грустно ответил сын. — Тебе стирали память, а ты любил ее, поили Амортенцией, но ты любил ее… даже, когда она тебя избегала, ты ее любил. И любишь, несмотря ни на что…
— Вот как… — тихо проговорил любовавшийся яркой, солнечной улыбкой девушки «мальчик-из-чулана».
— Да, папа, это так, — вздохнул Альбус. — Поэтому мы и решились на это… Ради тебя и ради тети Гермионы. Потому что вы заслужили хоть немного счастья вдвоем.
— Спасибо тебе, сынок, — в этот момент Гарри, никогда не знавший родителей, почувствовал, что Альбус действительно его сын. Так же, как и Роза без мамы, сын не умел жить без папы. И только ради этого стоило попытаться.
— Завтра надо будет еще раз вывести все зелья, — сообщил юноша отцу, который был сейчас его ровесником. — Тебе тогда думаться будет проще.
— Кстати, о «проще», — вспомнил Гарри. — Ты зачем Снейпа сломал?
— Ну па-а-ап, — протянул Альбус, и это так странно смотрелось со стороны, что зеленоглазый юноша заулыбался. — Он сам виноват! Во-первых, испортить зелье я не могу физически, а во-вторых, нечего было лезть ко мне в голову, перед этим оскорбив тебя.
Профессор Снейп уже неделю находился в Больничном крыле. Падая, зельевар перевернул на себя два котла, полных несочетающихся зелий, и немножко взорвался. Зрелище было малоаппетитным. Кроме того, учитывая нанесенный очень сильно разозлившимся за папу Альбусом ментальный удар, поднимется ли его тезка[1] — было очень сложным вопросом. Впрочем, ругать Рона за это никто не стал. Гарри, понимавший, что произошло, тихо поблагодарил сына, а Гермиона не поняла, что случилось.
Альбус уже идентифицировал себя с Рональдом Уизли, сделав усилие, конечно, но вот когда рядом был папа, все куда-то исчезало, потому что это же папа…
***
— Значит, отменить контракт невозможно, — констатировала Гермиона. — Только если признать Турнир недействительным…
— Можно перенести контракт, — твердо сказал Альбус, все для себя решивший.
— Нет, сын, ты этого не сделаешь! — приняв душу, живущую в Роне, как своего сына, Гарри не мог не защищать его.
— Сделаю, папа!
Роза тихо застонала: очень редко ее кузену попадала вожжа под хвост, но если уж попадала…
— Так, стоп, не ссоримся, — строго произнесла кудрявая девушка, погладив дернувшуюся дочь. — Как в прошлый раз Гарри заставили участвовать?
— Бросили бумажку с его именем и вымышленной школой, — пожал плечами Альбус, не понимая подоплеки вопроса.
— Значит, задача только пробраться к Кубку, — коварно усмехнулась Гермиона, что-то придумавшая.
— А чего к нему подбираться… — вздохнул живущий в Роне мальчик. — Дамблдор поставил линию с условием совершеннолетия, а это больше субъективное понятие, ибо триста лет назад совершеннолетие наступало вовсе не в семнадцать. Так что нет проблемы, даже я смогу…