— Пора домой! — неожиданно говорит Скьялг, будто в этом спасение.
— Нет.
— Но ведь поздно.
— Для меня не может быть поздно.
Он сдается. Отходит на несколько шагов. Садится на траву подальше от дерева. И когда только это кончится! Он опускает голову на грудь, как будто у него нет сил держать ее прямо. Проходит полчаса. Там, у него за спиной, большое дерево и его властная мать. Она смотрит вверх. На свое дерево. Она сидит к стволу спиной, и крона нависает над ней, как крыша.
— Послушай, Скьялг, — говорит она наконец, призывая его обратить внимание на то, что интересно ей. — Поди сюда.
Он поднимает голову. Все это время он сидел съежившись на одном месте. Похоже, что это затянется надолго.
— Что ты хочешь?
— Что я хочу от тебя? Почему ты так говоришь? А ты помнишь, как я тебе была нужна?
— Помню, — говорит он сконфуженно и покорно. — Может, хочешь домой? Воздух становится холодным.
— Да нет, нисколько не холодно. Послушай, шмели жужжат по-прежнему. Этим можно наслаждаться бесконечно. Нет, просто мне захотелось сказать, что я вдруг осознала, какое тут изобилие запахов, звуков, шорохов, жизни… Не знаю… но вдруг я осознала это гораздо отчетливее, чем раньше. Господи, сколько тут всего…
— Да.
— Ну зачем ты так говоришь? Ведь ты этого не видишь. И почти не осознаешь. Для этого требуется много времени.
Он не возражает ей. Молчит.
Вдруг она оборачивается.
— Там кто-то идет.
— Нет.
Никого не видно.
— А я слышу, слышу, что сюда идут. Знаешь, я как будто опьянела от всего, что тут живет, шевелится, копошится.
Скьялг поражен: сюда действительно идут. Это Сигурд, его старый товарищ. Сигурд приехал домой только на каникулы. Он живет в столице, учится на врача. Скьялг тоже учится в столице. Они много времени проводили вместе, когда жили дома, и часто видятся там.
Сигурд здоровается.
— Пошло на поправку? — спрашивает он.
— Да, спасибо, — отвечает она. — А я уже давно слышу твои шаги!
— Неужели?..
— Почему ты на меня так смотришь? — вдруг спрашивает она и отворачивается, пытаясь избежать его взгляда.
— Я не смотрю.
— Только что смотрел…
— Я вижу, что тебе гораздо лучше, — спешит сказать Сигурд. — Дай-ка мне твою руку.
Он обхватывает ее слабое запястье, где чуть слышно бьется пульс.
— Ты совсем здорова, — говорит он.
Она очень довольна. Верит ему. Спрашивает, скоро ли он вернется к своим занятиям.
— Скоро. А Скьялг?
— Нет, тебе придется ехать без Скьялга. Он должен остаться со мной. Мы с ним каждый вечер будем сидеть здесь под деревом. Мне хочется просидеть здесь всю осень. До снега.
— Ага…
— Сигурд, а ты-то хоть понимаешь, сколько тут всякой жизни, под моим деревом?
Сигурд не отвечает.
Скьялг стоит чуть поодаль. Слушает. Он слишком устал. Сегодняшний день, проведенный с ненасытной умирающей женщиной, кажется ему бесконечным.
Неожиданно Сигурд говорит:
— Нам будет очень не хватать Скьялга в городе.
Мать гордо отвечает:
— Еще бы, я вас понимаю.
Скьялг подавлен. Подавлен и беспомощен. Как давно уже начался этот день. Скоро ли они уже смогут говорить, о чем хотят…
Мать говорит в пространство. Может быть, она обращается к тем, кто стоит возле нее, а может, и ни к кому.
— Я не считаю, что у Скьялга есть повод для гордости, гордиться ему нечем…
Она улыбается.
— Но я все-таки родила его. И для меня это важно…
Она погружается в свои мысли. Сидит спиной к дереву. Высокому, сильному, под корой которого бродят соки. Она так близко от дерева, что могла бы погладить комель, если бы протянула руку. И она протягивает руку. Гладит кору. Гладит. Скьялг и Сигурд настороженно следят за ее движениями.
— Что это? — восклицает она громко и удивленно. Ее рука лежит на грубой коре у самого корня.
Скьялг и Сигурд не понимают ее. Неужели у нее помутился разум? Сигурд пристально смотрит на женщину. Она это сразу же замечает.
— Почему ты на меня так смотришь?
Сигурд отводит глаза. Говорит, что следует вернуться домой, уже поздно.
— Правда, пора домой, — говорит и Скьялг.
Она не обращает на них внимания.
— Я не хочу, чтобы на меня так смотрели, — говорит она, и рука ее скользит по коре. — Я не хочу домой. Что мне там делать? А здесь — мое дерево. Мне его подарил Бендик, когда вас еще и на свете не было. Так что оставьте меня здесь.
Это приказ. И они почтительно подчиняются ему, как и подобает сыновьям.