Дорога привела к краю деревни.
-А вот и дом твой. Узнаешь?
-Как не узнать.
-Ну ладно, прощевай! Если что, заходи. Мой с той стороны, третий. Узнаешь, сирень цветет у калитки. Белая. Не спутаешь. Только водку ненавижу и пьяных. Бутылку свою не тащи.
-Спасибо тебе, Надюха!
-Да за что?
-Как с человеком, со мной!
-Ну, ты даешь, Петька! А кто же ты? Не человек?
-Да не знаю.
-Дурак и есть, дурак. Я же помню, каким ты был. Мамки твоей уже лет сорок нет, а я как с ней повстречалась. В детство ты меня вернул. А кому же в детство не хочется?
Надежда покатила свою коляску по дороге, Петруха повернул к своей хате
Тропинка еле угадывалась среди травы. Забор покосился. Нашел в зарослях разросшейся сирени калитку. Вспомнил, как сажали когда-то с Пашкой эту сирень. Мамка заболела, лежала с давлением. Все хозяйство тогда на них было. Лидка в городе училась, приезжала на выходные. Они с братом и корову доили, и в хате управлялись. Дело было в мае. Однажды она попросила окошко открыть. Ветер принес запах цветущей сирени.
-Сирень цветет, никак?
-Цветет. Куда ей деваться.
-У соседей расцвела, в палисаднике?
-А где ж? Там.
В тот вечер они наломали охапку и поставили на столе в вазу. А осенью они посадили у калитки два куста.
Их сирень разрослась, превратилась в целые заросли у забора. Цвела она так, что у Петьки голова кругом. Ткнулся в калитку – закрыта. Отодвинул щеколду и пошел по тропке. Казалось, заскрипит сейчас дверь и мамка выйдет, и прижмет его голову к груди и спросит:
-Как ты живешь, сынок?
Слезы катились по щекам. Хотелось завыть по-волчьи, да тишина такая вокруг, что не посмел. И вдруг – бабий визг из-за забора:
-Уйди, нечистая сила! Изыйди! Нечистый дух! Уйди, Пашка, Христом богом прошу. Не пугай! Что я тебе плохого сделала? Ну, прости, Пашка, прости!
-Ты че, баба, с паровоза упала? Головой тормозила? – остановился, снял рюкзак, поставил на траву, достал бутылку, сделал два глотка – подал бабе через забор. Та глотнула, закашлялась.
-Ты кто?
-Петька я, брат. Во дура, визжишь, как поросенок недорезанный! Я теперь – сосед твой. Жить приехал. Прошу любить и жаловать. И не визжи, как меня увидишь следующий раз, а то никакой водки не напасешься тебя в чувство приводить.
-Фу ты, ну ты! Жить он будет! Да как тут жить? От хаты ничего не осталось. Одни стены, и то завалятся скоро.
-Вот как завалятся, так к тебе приду. Примешь?
-Отчего не принять такого работника? Лопата есть, коса в сараюшке, топор опять таки, дров к зиме нарубить.
-Погоди с лопатой. Разберусь со своим хозяйством.
-Ну-ну! Разбирайся. Хозяйство твое – всем хозяйствам хозяйство! Как разберешься - заходи. Картошки всегда наварю. Килька есть – пальчики оближешь. Вчера в магазин завезли. Ну и бутылочку в честь встречи поставлю. Ты когда пьяный – не буйный?
-Буйный. Сразу бошки откручиваю, если что нее так!
-Ой! Так ты сидел, что ли?
-Ты чего, с паровоза упала?
-Ну, раз буйный по пьянке. Буйные по пьянке часто сидят. Хотя татуировок нет. Покажи руки. Чистый вроде!
-Ох и дура!
-Сам дурак! По-соседству будешь. Имею право узнать, что ты за человек? Ключик от хаты на гвоздике возле двери. Висит.
От калитки до крыльца двадцать шагов, они в Пашкой как-то поспорили в детстве, сколько. У Пашки выходило восемнадцать. Специально шагал чуть шире, чтобы не по-Петькиному было. Сейчас шагов было пятнадцать. Вырос. Дверь открылась легко, заскрипела, приветствуя. Вошел в темные сени. Лучи солнечного света выхватили из полумрака пыльную паутину на стене. Из под ног брызнули темные шарики. Мыши хозяйничают.
-Ну, все, кончилась ваша власть. Теперь я тут главный.
Прошел на кухню. Все по-прежнему: печка, лавка, стол. Половицы рассохлись. Пол грязный. На плите котелок. Даже вода в рукомойнике была. Помыл руки, потянулся по привычке к рушнику, а там гвоздь пустой. Вытер руки о штаны. Защемило сердце, стало больно дышать. Камень за ребрами зашевелился. Сел на лавку, задержал дыхание. Отпустило чуть. Вот она - новая жизнь. А с чего начать и не знал. Стал распаковывать рюкзак. Достал соль, крупу, хотел на полочку положить, а там - пыли! Решил первым делом пол вымыть. Нашел в сенях ведро, на гвозде тряпку – старую Пашкину футболку. На футболке развевался американский флаг. Пошел к колодцу за водой. Колодец общий был, с Зинкой. Она как – будто ждала, вышла с хаты, подбоченилась: