Кто мог больше, чем отец Маркоз, радоваться наступлению мирной жизни? Лишь только разнеслась слава о подвигах царя Ираклия, священник почувствовал себя на седьмом небе. Он денно и нощно молил бога о ниспослании благоденствия царю и победы — его оружию. Когда же в Имеретии сел на престол царь Соломон, священник Маркоз Дабадзе, охваченный радостью, послал письмо новому властителю. Отец Маркоз поздравил Соломона с воцарением, описал ему бедственное положение Имеретии и выразил надежду на то, что Ираклий и Соломон, став плечом к плечу, защитят страну с востока и запада и помогут ей обрести утраченное достоинство и былую славу.
Царь Соломон и раньше слышал о священнике Дабадзе и был очень обрадован его письмом, тем более, что духовенство того времени не отличалось ни умом, ни высокой нравственностью. Даже первосвященники принимали участие в торговле невольниками для стамбульских рынков, а уж о низшем духовенстве и говорить не приходится!
Царь приказал послать священнику Маркозу Дабадзе благодарственное письмо, ободрить его, обещать покровительство и наградить подрясником из добротного сукна и сапогами на теплой подкладке.
Письмо царя воодушевило и обрадовало Маркоза, видевшего в Соломоне защитника угнетенных. Но царское благоволение возмутило недругов священника — князей и их приспешников, занимавшихся куплей и продажей невольников. Они прониклись еще большей ненавистью и завистью к отцу Маркозу. Однако враги вынуждены были делать вид, что считаются со священником, находившимся под высоким покровительством, волей-неволей относились к нему почтительно, были с ним ласковы и даже притворялись, что разделяют его взгляды. Но Маркоз хорошо разбирался в истинных чувствах людей и твердо держался избранного пути. Ничьи восхваления не кружили ему голову, а вражда и угрозы не пугали его.
— Марика! — позвал Маркоз жену.
— Что тебе?
— Ты чем-нибудь занята?
— Да разве я сижу когда-нибудь без дела?! Чешу шерсть. Разве ты не видишь — твои пачичи[12] изорвались?
Отец Маркоз поглядел на свои пачичи; действительно, они были в дырах, но он до сих пор не обращал на это внимания. Поглощенному делами священнику была не до этого.
— Спасибо, Марика. Ты вовремя подумала об этом, — с удовлетворением ответил священник. — Значит, к успению богородицы у меня будут новые пачичи! А где Лерцамиса?
— Пошла по воду.
— Отлично! Знаешь, о чем я хотел тебя попросить? Найди мне эфути[13]. Хочу узнать, когда новолунье, — надо начать прививку черенков к плодовым деревьям.
Спустя некоторое время в дверях показалась небольшого роста старая женщина с приятным лицом. В одной руке она держала клубок шерсти, а в другой — довольно большую книгу в черном переплете. Женщина передала отцу Маркозу книгу, а сама вернулась к прерванной работе.
Священник начал перелистывать эфути.
— Январь, февраль, март, апрель, — произнес он тихо и, отыскав нужное место, принялся высчитывать.
— Благослови, господь, пастыря! — послышался голос, и в комнату вошел крестьянин с короткоствольным ружьем за плечом.
— Теодорик! Что случилось, сынок? У тебя какая-нибудь неприятность? — ласково обратился к нему священник.
Крестьянин подошел к Маркозу и принял благословение.
— Нет, отче! — несколько растерянно ответил Теодорик. — Меня послал князь. Госпожа Родам занемогла и просит вас пожаловать… Хочет причаститься.
— Ох, дорогой! Что это приключилось с княгиней? В прошлое воскресенье она была в церкви и выглядела хорошо…
— Да что прошлое воскресенье!.. Еще сегодня утром княгиня была здорова и вдруг занемогла, что-то с сердцем плохо.
— Князь Георгий дома?
— Нет, отче. Изволил отбыть в Джумати.
— Да-а, — протянул священник и провел рукой по длинной белоснежной бороде. — Хорошо, хорошо, сын мой, идем, сейчас идем! — сказал священник, закрыл книгу и стал собираться в дорогу.
— Привести мула, отец? — спросил Теодорик.
— Нет, сынок. Доберусь и пешком. Завтра воскресенье, и мне надо еще подготовиться к обедне. Пока приведешь и оседлаешь мула, пройдет лишнее время, — неторопливо ответил отец Маркоз, повесил на грудь ковчежец со святыми дарами и зашагал за Теодориком.
На Нигоитской возвышенности, заросшей вечнозеленым лесом, красовалась усадьба князя Георгия Чоришвили. Княжеский двор занимал изрядную площадь. С одной стороны двора, на ровном месте, стоял крытый дранкой просторный дом. В нем проживало семейство князя и там же принимали почетных гостей. Вблизи от этого дома стоял дом поменьше, где ночевали менее знатные гости.