Едва переступив порог, Хвичо скрестил руки на груди и низко поклонился.
— О мой маленький гюрджи, молодец, молодец! — воскликнул Али-бей. — Благодарю тебя, купец, за драгоценное подношение и за то, что ты научил малыша нашим обычаях и порядкам. Ты так хорошо одел его! А как зовут моего маленького мальчика?
— Его зовут Махмуд, повелитель, — ответил Гусейн-ага.
— Махмуд! — позвал Али-бей.
Ребенок опять сложил руки на груди и наклонил голову.
Али-бей был в восторге.
— Однако как быстро он усвоил наши обычаи!
— Я его обучал в пути, — пояснил Гусейн-ага. — Надо все же признать, что гюрджи — способные люди. Стоит им объяснить один раз, и достаточно. Очень мало времени прошло с тех пор, как этот ребенок оставил свою родину, а он уже говорит по-турецки.
— Спасибо, спасибо тебе, ага, — с удовлетворением повторил Али-бей, — ты не купец, а прямо волшебник, клянусь благостью аллаха! Ты мог бы где-нибудь руководить школой… Ну, мой малыш, подойди ко мне поближе, — ласково сказал Али-бей.
Хвичо робко шагнул вперед. Он еще никогда не бывал в такой богато убранной комнате, и потому его охватило смущение.
Али-бей посмотрел на ребенка и погладил его по голове. Тот не сводил с Али-бея своих живых глаз.
— Да ты взгляни, Гусейн! Ведь это же воин, настоящий воин, прирожденный мамлюк! — радостно воскликнул старый военачальник, ощупывая мускулы Хвичо.
— Надо помнить еще, властелин, что ребенок сильно исстрадался в пути, его долго таскали с места на место и много мучили. У меня он уже поправился, а то был только кожа да кости. Не умеют некоторые купцы, повелитель, обращаться с невольниками. Особенно бережного отношения требуют дети. А торговцы обходятся с ними грубо, не кормят их, не одевают. Что ни говори, а надо же все-таки отличать человека от скотины! Да и помимо этого ради самой выгоды купец должен показать покупателю товар лицом. А есть дураки, которые этого не понимают!
— Верно, совершенно верно, клянусь именем аллаха! Я же сказал, что ты волшебник, — подтвердил довольный Али-бей. — А ездить верхом умеешь? — спросил он мальчика.
— Умею! — смело ответил тот.
— Я посажу тебя на коня, равного которому нет на свете, и одену в дорогой наряд, а еды и питья буду давать столько, сколько захочешь. Будь только умницей, — сказал маленькому пленнику Али-бей и обратился к купцу: — Мальчонка мне очень нравится. Я сам буду воспитывать его. Одним достойным мамлюком станет больше. Ну, а я не останусь в долгу, Гусейн-ага, и одарю тебя щедро. Эй! Позовите ко мне казначея!.. Как ты теперь мне посоветуешь, ага? Не лучше ли сейчас же отдать ребенка мулле, чтоб он изучил заповеди Магомета?
— Мудрая мысль, о великий повелитель! Но мне кажется, что его надо с первых же дней обучать и воинскому делу.
— Непременно, непременно! Завтра же прикажу моему оружейнику приготовить нужное оружие, и начнем учить мальчика носить его и пользоваться им. А ты, Махмуд, будь осторожен. Огромная река, которая течет у нас, это не журчащие ручьи твоей родины. В ней водятся такие острозубые крокодилы, что стоит им только схватить жертву — и косточки не останется.
Услышав о журчащих ручьях, Хвичо вспомнил реку Техури, вспомнил родные места… «Где же теперь наши козы? — мелькнуло в сознании ребенка. — Кто теперь их выгоняет на пастбище?.. Как живут отец и мать, помнят или забыли меня? Остался ли жив отец Маркоз?.. А где Марика?.. Лерцамиса?..»
Он вспомнил грушевое дерево в саду отца Маркоза, которое так любил… Каждое утро мальчик подходил к молодому деревцу, приветствовал его, беседовал с ним, как с другом, а уходя, прощался. Вспомнил Хвичо и путешествие на корабле, вспомнил Саломэ и Резо, которые ласкали его, как родного сына, делились с ним последним куском. Как горько было расставаться с ними!.. О, сколько он тогда плакал! Такого горя Хвичо не испытал даже при первом похищении… Все вспомнил ребенок, и глаза его наполнились слезами.
Али-бей заметил это… Он словно прочитал на лице мальчика повесть всей его скорбной жизни. И Али-бей нежно приласкал мальчика.
Хвичо горько зарыдал.
Прошло тридцать лет.
На восточной окраине города Каира, на голом склоне хребта Мокотам, гордо высится крепость Саладина с высокими башнями и толстыми стенами.
Однажды площадь перед крепостью заполнилась народом. Здесь собрались самые прославленные представители мамлюков из всех областей Египта. Это были беи, тысяцкие, сотники и избранные воины. Мамлюки сновали по площади, собирались группами, спорили. Одни горячились, другие беседовали спокойно. Было ясно, что предстояло разрешить какой-то весьма важный вопрос.