– Нет, – кокетливо заверила Сашу Надя, переставшая бояться «здоровенных ребят», – это ведь ты решающий гол забил.
– Решающий, потому что его надо было забить… на пять минут раньше, – захохотал Костя, на что его брат ответил ощутимым тычком в бок:
– Завидуй молча!
Варя протянула братьям сразу обе руки и сказала:
– Спасибо за игру, мальчики, я давно так не кричала! Особенно – от восторга! А теперь… – Варя вздохнула, – извините, нам пора. Прогулка по городу откладывается. Не хотела вас огорчать перед матчем, но нас сняли с резерва и через полтора часа мы должны быть в аэропорту.
Костя почесал лоб, даже не пытаясь скрыть разочарование. Ему сразу расхотелось гарцевать перед девушками и пикироваться с братом. Он спросил у Вари, уже предчувствуя, что она скажет в ответ:
– Когда же мы увидимся, Варя?
Вместо ответа Варя прикоснулась к его руке, еще раз вздохнула. А уж потом сказала почти ласково:
– Костя… Я очень рада была познакомиться и с тобой, и с Сашей… Правда, вы чудесные ребята. Но, знаешь, близнецы в моей жизни уже есть – Пашка и Петька, Петр и Павел… И я их так люблю, что на большее меня уже просто не хватает.
Парень нахмурился и развел руками. А Варя добавила:
– Кстати, у них сегодня день рождения – ровно пять лет. Давайте считать, что ваша победа – это подарок мне и им, ладно?
Не дожидаясь, что он на это скажет, Варя вздохнула, открыла сумочку, достала записную книжку, оттуда – фотографию, на которой два рыжих мальчика в тельняшках стояли, по-взрослому обнявшись за плечи и смеясь во весь рот…
Костя озадаченно посмотрел на фото, потом на Варю, потом оглянулся на примолкшего брата. Он явно растерялся, чем немало удивил «младшего».
– Так ты замужем? – только и смог вымолвить бесстрашный центровой.
Варя невесело рассмеялась, пряча фотографию в сумочку:
– Предположим, замужем. А какие-то другие варианты исключаются? А если не замужем? Я тебе уже не нравлюсь?
Не совсем разобравшись, что хотела этим сказать Варя, Костя попытался вернуть себе «подачу»:
– Ну хоть телефон оставь… Пожалуйста.
Варя достала телефон и пошутила:
– Когда мне говорят: «оставь телефон», мне сразу хочется подарить свой мобильник. Ну, диктуй свой номер.
Костя хлопнул себя по карманам:
– Мой в куртке… А, неважно! Набирай, отобьется: шесть – восемьсот – сто тридцать два.
А потом хлопнул себя еще раз – на этот раз по лбу:
– Да, подарок!.. Подожди-ка еще секундочку… – и сорвался с места, мигом исчезнув из вида в темноте коридора.
Варя спросила, оглянувшись на непривычно молчаливого Сашу:
– Он далеко? Нам вообще-то пора…
Саша не успел ответить, как ураганом вернулся его брат. В руках он держал два роскошных профессиональных мяча, а на голове его красовались сразу две кепки с символикой чемпионата! Все это богатство он протянул Варе:
– Держи! Петьке и Пашке, апостолам твоим, пусть играют. Мячи счастливые, мы же победили… Пожелай им от нас… всего.
Варя взяла один мяч, второй дала подержать Наде, а кепки аккуратно засунула в сумку. Потом посмотрела на Костю чуть исподлобья и, как будто что-то решив для себя, сказала:
– Спасибо. И знаешь… Позвони. Я буду рада.
Медсестра Таня забрала из лаборатории результаты утренних анализов и зашла в ординаторскую за историями болезни, чтобы вклеить туда бумажки со свежими цифрами.
Вера Михайловна, объявив компьютеру временную капитуляцию, вручную заполняла бланки назначений. Таня встала рядом, прижав к груди истории, и некоторое время следила за тем, как Вера пишет. Почерк у Веры Михайловны, в отличие от большинства ее коллег, был вполне разборчивый.
– Вера Михайловна, вы сколько уже работаете? – спросила она.
– Ну, если считать… фельдшером на «скорой», интернатуру… что-то лет шестнадцать получается.
– Значит, уже больше, чем роман Тургенева «Отцы и дети» всего-всякого написали… – покачала головой Таня.
Вера Михайловна, не прекращая работы, кивнула:
– И значительно больше, чем «Мать» Горького.
Широко открылась дверь в ординаторскую: так обычно всегда входил Владимир Николаевич Бобровский. Бросив быстрый взгляд на руководителя, Вера Михайловна поняла: шеф не в духе. Предчувствие ее не обмануло. Бобровский, который всегда находил какие-то простые, но добрые слова для медсестричек, испытывавших к нему смешанные (в разных пропорциях) чувства влюбленности и уважения, на этот раз даже не глянул в сторону Тани. Той бы понять, что надо исчезнуть с начальственных глаз куда подальше, но, видно, чутье подвело девушку: она по-прежнему стояла возле стола Веры Михайловны, с праздным видом обнимая добытую из шкафа пачку историй болезни.