а. Небольшая, но очень фигуристая. Лицо типично семитское: смуглая, нос чуть вислый с горбинкой, большие черные глазищи с поволокой, узкая талия, большая упругая грудь и красивая попа. У родителей в наличие есть всё: квартира, машина, дача... Средний класс, короче.
– Это у родителей. А у меня самой “MINI”, юзаный, правда, – заявляет гордо, – И дача советская в шесть соток с садовым домиком от бабушки в наследство досталась. Зато всего в сорока километрах от Москвы, рядом с Ленинскими горками.
Папа у неё – профессор в московском ВУЗе. Мама – бывший кинокритик, в настоящее время – правозащитник.
– Это у неё не иначе, как с недоёба, – прокомментировала Роза, – Так, как те мелкие гранты с пиндосского Госдепа трудно считать заработком.
Учится в Московском химтехе, где папа и профессорствует. Но основное занятие эскорт и элитная проституция. А учёба, чтоб диплом был, как и положено интеллигентной женщине.
– Просто нравится мне это дело. За мой же кайф, мне же ещё и бабки платят, – смеется, а глаза масляные, уже мутнеют.
Глаз она на меня уже положила, как пить дать. Ага, вон уже и белой туфелькой на пальчиках ноги поигрывает. Верный разведпризнак.
– Ладно, садись пока на место, интеллигентная женщина, сейчас собрание у нас будет. Пионерский сбор, – потеребил я конец её красного галстука.
Но прежде чем что-то вещать, надо определиться. Итак, что мы имеем с гуся, кроме пиз...лей от дедушки?
Мы все в некоем неизвестном месте, где всё в руках непонятной военизированной организации под названием “Орден”. Какой Орден? Католический, масонский, иллюминатский? Нет информации. Зато известно, что он тут всем рулит. Это раз.
На руках у меня чёртова дюжина баб. Из которых три скромницы и десяток вполне отвязанных особей, из которых пара-тройка вообще безбашенных. В любом случае – пассив, обуза. Это два.
Из активов – один автобус. Это три.
Главное – домой дорога заказана, как декларировано вооружёнными сотрудниками этого самого пресловутого Ордена.
И всё.
Но прорываться всё равно придется с тем контингентом, который есть, тут, главное, употребить его правильно.
Тут же с глубины души всплыла и затрепетала подлая мыслишка: бордель открой элитный, Жорик. И живи, не тужи. Путаны прокормят. Но я её, тут же, загнал обратно, потому, как бордель – это, как правило, ещё и криминал на холке. А где криминал, там мне не место. Проверено в “ревущие” девяностые. Тошнит.
Впрочем, и от роли сутенера ещё больше тошнит.
Будущее в тумане. Пока об этом мире (если это действительно другой мир), мы ещё ничего конкретного не знаем. То есть вообще ничего.
Оглядел я притихших девчат, всё же они все очень красивые.
И это всё теперь мне?
Подсознание тут же выдало древнюю народную частушку.
Эх, ма,
Как бы денег тьма.
Купил бы девок деревеньку,
Да и ёб бы помаленьку.
Даже улыбнуло конкретно. Ощущение петуха в курятнике... Всё, всё... Отставить слюноотделение, пора уже и собрание открывать.
Решил начать с шутки. Ну, типа обстановку разрядить и девчат подбодрить:
– Сбор нашего пионерского отряда объявляю открытым, – заявил голосом бодрячка-комиссара из нашисткого движения, – Слово для доклада имеет пионервожатый Жора. Прошу занести в протокол: Жора заявляет: картина Репина “Приплыли”.
Шутка юмора не прошла. У неё, когда я ещё был маленький, уже была большая борода.
Девчонки смотрели на меня предельно внимательно во все глазищи и ждали что-то серьёзного. По крайней мере, определённости.
Сероглазая татарка с пепельной гривой волос выразила общий вопрос, который читался в глазах каждой:
– Жора, скажи нам правду: мы где?
– Где, где... В Караганде. Когда всем объясняли – уши затыкала? – нахамил в ответ, но неожиданно вспомнил её имя, и, это, как, ни странно, настроило на более конструктивный лад, – Вот ты сама, Альфия, что по этому поводу думаешь?
– Нам думать не положено, когда у нас мужик есть, – съязвила мелкая каштановая шатенка Сажи, не спуская с меня глаз цвета спелой маслины.
А вот Альфия промолчала.
Я внимательно посмотрел в глаза чеченке, и вдруг осознал, что она не прикалывается, а на самом деле так думает.
– Вот мы и ждем, что наш мужчина решит. Как скажешь, Жора, так и сделаем, – поддержала её еврейка Роза. Что характерно, тоже безо всякого следа обычного своего ёрничанья.
И вот тут мне реально поплохело. Брать на себя ответственность за чертову дюжину отвязанных баб мне крайне не хотелось. Хотя каждая из них и вызывает во мне разные эротические фантазии, но только по отдельности, а не всем скопом. Да и что я с ними делать буду посреди неведомого дикого мира, если всё действительно тут так, как иммиграционный боец Оксана расписывала.
Они же делать ни черта не умеют, кроме макияжа.
Обуза, одним словом, в любом случае, кроме открытия борделя.
Вот чёрт, что же этот бордель ко мне привязался-то?
– Селянс! – я возмущенно выставил вперед ладонь, – Давайте сразу расставим все точки над “ё”. Я не ваш мужчина. И тем более не ваш сутенёр.
– Был не наш, – поддержала Розу литовка Ингеборге, она по-русски говорила с неуловимым, но очень притягательным акцентом, – Час назад. А теперь, как видишь, всё вокруг кардинально поменялось. И отношения поменялись. Остались только мы и ты, как единственный наш мужчина. Но я думаю, что мы из-за тебя не подеремся. Не тот случай. Правда, девочки?
Девочки промолчали. То ли в знак согласия, то ли в преддверии драки. Не понять. Слишком они напуганы, чтобы читать по лицам другие эмоции.
Однако надо их для начала просто успокоить, а там, как говорят в Одессе, будем посмотреть.
– Девочки, давайте не будем упиваться грядущими бедствиями, – начал я свою речь, перебегая глазами по их лицам, ловя малейшие изменения мимики, – И не надо гнать преждевременно волну. Думаю, что всё ещё образуется. Наверное, произошла какая-то ошибка с этой их новой охранной системой, – это я уже тут за соломинку хватался, и гнал эту парашу, не столько их, сколько самого себя, подбадривая, – Мы ещё все вернемся домой. И всё у нас будет хорошо. Ещё пройдете по Москве сексуальным ураганом.
– Такой большой, а всё в сказки верит, – с заднего ряда сидений засмеялась молдаванка Катя, невесёлым таким смехом, на грани истерики.
– Вот, когда вернёмся назад, тогда всё и обратно перевернём, как было, – захихикала высокая красивая деваха из второго ряда.
Ой, что это я? Они тут все красивые.
– Ты же сам выбрал нас. Причем из многих. Придирчиво, как на невольничьем рынке, – вставила свои “двадцать копеек” черненькая татарочка Буля, – Вот, теперь и заботься о нас, мой господин. Мы теперь твой гарем.
Вот так, заветное слово сказано. Слово, определяющее наши взаимоотношения на ближайший период времени.
– А зачем мне гулящий гарем? – выразил своё удивление, но, наверное, неубедительно.
– А мы тут гулять не будем. Мы только с тобой будем спать. Хочешь сразу со всеми, хочешь по очереди, – выдала чернявая хохлушка со смешной фамилией Урыльник и мерзенько так захихикала.
Пора перехватывать инициативу, а то они меня просто массой сметут.
– Да, озадачили вы меня. Назначили, значит, на должность товарища Сухова, а меня и спросить забыли. Как мне теперь с вами... Это... – секунд тридцать припоминал, – Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай! Так что ли? А может мне сразу “талах” произнести?
– Нет!!! – решительно вскрикнула половина девчат, явно знакомых с мусульманской культурой, – Не бросай нас тут одних. Пожалуйста! Нам страшно!
– Кстати, ты нам вовсе не Сухов теперь, – заявила, счастливо улыбаясь, Дюля, – Сухов ты был ТАМ, а ЗДЕСЬ ты нам, как раз, как Абдулла. Вернее, вместо Абдуллы.
– А может у меня своя Катерина Матвеевна есть? Вы об этом не подумали? – это я уже за соломинку хватался.
– Так она там осталась, считай, что умерла, а мы уже здесь, в наличии, – утвердила Ингеборге.
– Мне надо подумать, – попробовал я хоть так отвертеться от этой миссии. Время протянуть.
– И думать тут нечего, – почти хором закричали “пионерки”, – Его тут такие красивые бабы уламывают, а этот сучёнок кобенится!
– Мне нужен перерыв. Хотя бы перекурить. А заодно и решить, кто я теперь для вас: ваш господин или ваш сучёнок? – быстро ответил я, и поспешно выскочил из охладившегося уже салона, на уличную жару. Если честно, то просто сбежал.
Ну, и что мне теперь с ними делать?
Бросить их тут уже не получится.
Да и нужны они мне пока. Очень нужны. Для чего, пока не скажу, боюсь сглазить.
Ладно, как говорила Скарлетт О’Хара: “Я об этом подумаю завтра”.
Может и поживу какое-то время султаном. Для разнообразия. Вдруг понравится?
Сунулся в карман за сигаретами, но в руку попался конверт с деньгами от Ругина. Чертыхнувшись, пошарил по всем другим карманам. Нет, чёрт возьми.
Вот так всегда. Одно за другое...
Теперь табак исчез.
Сигареты нашлись, почему-то в переполненной барсетке, куда я их никогда не клал.
Вот тут меня, как током и прошибло. Эврика!
В барсетке, в потайном кармашке, давно лежал мой стограммовый инвестиционный слиток золота в банковской упаковке из жесткого пластика. Так, на всякий случай. А шоб було. Чтоб честно отвечать, что имею золотой запас. Ну, и ра