Полное солнечное затмение должно продлиться ровно две минуты. За эти сто двадцать секунд Менделееву хотелось сделать как можно больше измерений и наблюдений.
Потом он стал вычислять, на какую высоту сможет подняться аэростат с экипажем в два человека и приборами. Получилось четыре версты. Маловато, но ничего не поделаешь, цифры — упрямая вещь.
Боясь, что ветром аэростат может отнести далеко в сторону и он выйдет из полосы полного солнечного затмения, Дмитрий Иванович рассчитал, что стартовать шар должен за пять минут до начала затмения, то есть в шесть часов тридцать пять минут утра.
…Пришла телеграмма от Степана Карловича Джевецкого. Он сообщал, что для обеспечения успеха драгоценного для науки полета и возможности подняться выше он решил подняться в Твери на шаре Русского технического общества.
Видимо, у себя в Петербурге Степан Карлович тоже провел расчеты высоты подъема шара.
Во вторник Дмитрий Иванович отправился в Клин.
Уездный воинский начальник шевелил своими огромными усами, плечами пожимал, вызывал подчиненных. Они, щелкнув каблуками, застывали перед ним, бросая косые взгляды на длинноволосого бородатого человека, спокойно сидевшего в кресле у стола их благородия. Но никто ничего не знал о присылке во вверенный начальнику уезд военного аэростата.
Менделеев направился на железнодорожную станцию. Там он узнал, что на имя поручика Кованько прислано пятьсот пудов купоросного масла (крепкой серной кислоты) и двести пудов железных опилок. Все это было необходимо для получения водорода. Курьерский и почтовый поезда уже прошли, оставалась надежда, что аэростат прибудет на следующий день.
Утром 6 августа Дмитрий Иванович и приехавший к нему в гости профессор Краевич отправились из Боблово в Клин. Перед самым отъездом к Менделееву явился художник Репин. Узнав о том, что готовится полет воздушного шара, Илья Ефимович поехал вместе с Менделеевым, захватив с собой этюдник.
Аэростат готовили к подъему на пустыре северо-западной окраины города, возле Ямской слободы. Небо густо обложили тучи, шел непрерывный дождь, но на пустыре толпился народ.
Поговорив с сыном, Дмитрий Иванович полез под жердями и направился к аэростату. Здесь-то он и встретился с поручиком Кованько. Александр Михайлович представил Менделееву своего механика Гарута, тот торопливо поздоровался и занялся своим делом. Надо было наполнять аэростат газом.
Поручик Кованько — командир аэростата — сообщил Менделееву, что аэростат называется «Русский», куплен во Франции и что это одна из лучших и новейших конструкций. Объем аэростата семьсот кубических метров, вместе с корзиной и такелажем он весит семнадцать пудов. Наполненный водородом аэростат способен поднять в воздух пятнадцать пудов груза.
Дмитрий Иванович отошел в сторону, достал записную книжку, карандаш и стал подсчитывать реакцию получения водорода. Окончив расчеты, он облегченно вздохнул: имеющегося количества серной кислоты и железных опилок вполне достаточно для наполнения шара газом.
Потом Менделеев осмотрел аппараты, в которых готовился газ, хмурился, фыркал, ворчал, что уж больно примитивно все сделано. Неужели военное ведомство не умудрилось создать более совершенные аппараты?
Поручик Кованько пояснил, что новые аппараты есть, но их военное ведомство не дало. Все они направлены на учения и смотры. Вот и пришлось тащить с собой этот неуклюжий старый крепостной прибор, не приспособленный для передвижения.
Вскоре к Менделееву подошел секретарь Русского технического общества Срезневский. Он прибыл тотчас после аэростата и захватил с собой фотоаппарат, намереваясь заснять с земли солнечное затмение.
Дмитрий Иванович поднял голову, поморщился от падавших на лицо капель, облизнул губы и огорченно покачал головой. Срезневский тоже посмотрел в небо, тоже вздохнул и ничего не ответил.
Поодаль, раскинув зонт, сидя на складном стуле под дождем, писал маслом этюд Илья Ефимович Репин. На тусклом фоне мокрой травы светлой переливающейся грудой вздымалась оболочка аэростата, над ней низко висело лохматое серое небо. Возле оболочки темнели нахохленные фигуры солдат.
Небольшой город был переполнен приезжими. Сюда собрались ученые не только из Москвы, Петербурга и других городов России, но и из многих городов Европы. Приехало также много любопытных, желающих подивиться на полное солнечное затмение, и разные богатые бездельники, которых тогда в России было немало.