— Что ты там говорил про предсказание? — выступил вперёд Шисуи, наступая на обрубок стопой.
Данзо усмехнулся ему в лицо, полное глубоких черных трещин, и подался одним рывком на встречу, заставляя того отскочить. Он уткнулся лбом в землю у остатков своей правой руки, хлопнул окровавленной ладонью, прежде сложив печати.
— Я умру, но не дам вам победить, проклятые твари!
Итачи с Шисуи могли наблюдать странный феномен: на груди бывшего советника проявились выпуклые фуин, она начала раздуваться, как огромный шар, краснеть, изнутри что-то конвульсивно мигало.
«Взорвется!» — синхронно подумали Учиха, однако за несколько секунд до активации самоубийственной техники под запах озона и треск электричества рядом с Шимурой появилась тонкая фигура, закутанная в чёрное хаори. Девушка крепко сжала его плечо, обволакивая уродливо вспухшее тело советника разрядами молнии, остро шпарящими всё пространство вокруг. Они исчезли, оставляя за собой прожжённый, закоптившейся участок с горелой вонью, заполонившей собой всё в радиусе десяти метров.
Взрыв в нескольких километрах от Учиха сотряс землю, грохот недолгого землетрясения, скрип валящихся деревьев, слепящая вспышка согнали спящих взволновавшихся птиц с их уютных гнёзд и сотни летящих пернатых громогласно оповещали о произволе в лесу. Воздушная волна была настолько сильна, что достигла Итачи с Шисуи горячим паром, неприятно оседающим на одежде. Всё стихло, не считая отдалявшейся вой птиц, разрывающей светлеющие небеса.
Внимание кашляющего Итачи привлекло слабое свечение рядом. Он протер от попавшей в них пыли глаза и слабо нахмурился. Шисуи смотрел на ладони, который обрамлял тусклый золотой свет, как и его всего. Он поднял голову, даря Итачи облегченную улыбку.
— Не знаю кто эта девушка, но она спасла нас и как-то сумела заставить старого пердуна отменить технику.
Итачи кивнул, опустил подбородок, отчего длинная челка скрыла выражение его лица, лишь поджатые губы остались видны кузену.
— Шисуи, я…
— Ничего не говори, — взмахнул ладонью Шисуи. Он подошёл к Итачи и сжал его плечи — Я не должен был класть судьбу всего клана на твои плечи и уходить.
— Шисуи… — обычно спокойный голос дрогнул. Итачи до ноющей боли сжал челюсть — Я убил всех до единого. Детей, женщин…
— Ого, справился с боевым подразделением клана. Я никогда не сомневался в твоих способностях!
Шисуи неловко улыбнулся на острый прищур Итачи, но его улыбка быстро утратила всю надутую непринужденность. Он прикрыл слезящаяся глаза, надрывно вздохнул. Хватка пальцев на плечах Итачи усилилась, а свет окружавший его ничуть не прикрывал начавшееся разрушение тела, что серыми кусочками опадало под ноги.
— Слушай меня внимательно, Итачи, и не перебивай. Ты невероятно умный, гениальный, добрый и прекрасный человек из существующих. Не перебивай! — шикнул Шисуи, когда тот приоткрыл рот, а между ровных бровей залегла складка — В то сложное время невозможно было решить проблему мирно, обязательно кто-нибудь бы пострадал. Уничтожить клан… Не могу сказать, что не зол из-за этого, но ты не должен винить себя. Пожалуйста, живи. Покончи с этой войной, спаси кого жаждешь спасти и живи за всех умерших Учиха! Не разочаруй меня, Итачи!
— Шисуи, — пробормотал Итачи, широко раскрытыми глазами наблюдая за тем, как мягко улыбающегося кузена будто бы выталкивают из тела.
Дух Шисуи успевает коснуться головы Итачи в подбадривающим жесте, прежде чем навсегда исчезнуть, раствориться в алеющем небе призрачным миражем. Бывший труп превратился в пепел под ногами зажмурившегося Итачи, которого окружало замогильное безмолвие оправляющегося после разрушительного взрыва леса.
Рваное, учащённое дыхание сорвалось с губ Учиха. Он вцепился пальцами в волосы, оттянул их, несмотря на вызванную этим действием боль. Две единственные блестящие соленые капли скатились с щёк, упали, окропив собой остатки трупа.
Ветер словно робел, лаская замершего, одинокого шиноби по холодным бледным щекам, неся в себе весь спектр выворачивающей горелой, кислой, спёртой вони. Лёгкая морось дождя заставила его посмотреть на хмурое утреннее небо. Ложное спокойствие умиротворяло столь же лживого, бесстрастного Учиха. Его взгляд ужаснул бы любого — столь пустым тот был, сколь не скрываемой тоски в себе нёс.
— Я буду помнить тебя, Шисуи, до самой смерти, — прошептал Итачи, вытер ладонью мокрые щёки и со свистом исчез со злачной поляны.
***
Страна Земли
Белый орёл острым золотым взором осматривает когда-то безлюдную каменистую равнину, облетает далёкие километры практически не сменяющегося вида, с широкими глухими хлопками крыльев прорезает густые сизые облака, превращающиеся в тучи, будто бы магнит для скапливания всех чёрных красок всего мира.
Звуки отчаянной борьбы доходят до самого неба, разбавляются, смешиваются с предсмертными криками шиноби — воинов, теряющих всяческую надежду на победу. Сотни тысяч их товарищей по клинку окропляют своей кровью землю из раза в раз, вновь и вновь щедро кладут души на воображаемый алтарь войны против двух монстров из проклятого клана, однако с каждым часом, переходящим в дни это затяжное противостояние не кончается. Оно растягивается подобно смоле, словно два дьявола во плоти стремятся донести свою непобедимость, свою превосходящую силу умирающим от их рук членам Альянса, тем недостойным, посмевшим встать против них.
«Ваша самоуверенность ничтожна! Вы никто!» — безмолвно доказывали Мадара с Изуной синхронными убийственными атаками.
Даже пришедшие на помощь в какой-то момент Каге с остатками Альянса не дали и секунды передышки. На этом поле трагических смертей давно стёрлись предубеждения против друг друга, никто не разделял товарищей по принадлежности к какому-либо Скрытому Селению. Будь то шиноби Конохи, иль Суны, Кири, Кумо или Ивы — сдыхали все без исключения от одного взмаха меча Изуны, цепи гунбая Мадары, от стихийной техники уносило в лапы Шинигами сотнями за раз.
Среди каменных обломков друг на друга падали трупы, тоскливым стеклянным взглядом стремясь в мрачнеющее небо. Своими изломленными руками мертвецы желали обнять друг друга крепче любящей матери, жаждая встречи на той стороне моста, веря, что после подобной бесцельной, жестокой кончины они перейдут реку праведниками.
Шиноби неслись в атаку под хруст костей, сминаемых стопами, падших товарищей, несмотря на обуревавший их ужас, пронизывающий, парализующий конечности, совместным залпом наставляли на врагов разрушительные техники, тем не менее неизменно терпели неудачу, погибая, поверженные жутким воющим пламенем, что не потухал ни под каким напором суйтона до тех пор, пока не оставлял за собой тлеющие угли на месте недавно дышащих людей.
Кровь пропитала сухую пустую землю, заполнялась подобно глубокому бассейну в остывающих кратерах, она пропитывала железным ароматом всё поле боя, конкурируя со смрадом от сожженного человеческого мяса, болотной вонью от протухшей воды — остатков техник суйтона, разбавлялась зловонием разлагающихся трупов и переплеталась с запахом начавшегося ливня, размывающего алую жидкость, размягчающего каменную почву, чем усложняла непростое сражение уже не ради победы Альянса, а за сохранение жизни.
Сковавшие сердца воинов безнадёжность ненадолго ослабила оковы, когда Мадару и воскресших врагов обхватил странный свет и последние распались сдуваемым ледяным ветром пеплом. Однако обречённость сдавила нутро каждого — тот, кто заслуженно носил звание одного из Богов Шиноби, нынешний неприятель, враг всего Альянса и союзник катализатора войны, Учиха Мадара обрёл живое тело, восстав уже по настоящему.
Как бы не старался Альянс победить, вскоре остатки боевого духа уничтожились смертью тех, за кем они шли, кому служили и в кого верили. Пятёрка Каге не выстояла против Мадары.
Райкаге Эй не выдержал изнурительной нагрузки и дал слабину, подставившись под гунбай, он пал в гору пожираемых личинками мертвецов.