Она не знает удалось ли окончательно сбить след. Не понимает гонится ли команда из Конохи или все усилия увенчались успехом, а она зря продолжает терзаться беспокойством.
Изуна теряет способность мыслить. Контроль над чакрой ослабевает и она проваливается под снег, тонет в нём, как в океане, без сил к сопротивлению. Вокруг стонет вьюга, над головой соревнуются в жестокости ледяные ветра и ни единой души на ближайшие сто километров. Изуна Учиха Одна перед ликом смерти.
Новая вспышка удержала Итачи надёжнее хватки Соры. Обманчивое облегчение сдавило сердце.
Изуна чудом жива, сидит у костра, не обращает внимание на периодический вой северных волков, словно навесная скала, сбрасывающая шматы снега, как линяющий змей, надёжнее любой ограды и створок тёплого дома.
Треск поленьев разбавляло неуютное безмолвие. Изуна хлопнула в ладоши и рядом сквозь белый дым проглядываются черты небольшого котелка, распечатывавшегося из печати на одежде.
— Что дальше? — ночные тени лоскутами сошли с внезапно появившегося мужчины, одетого в тёплый чёрный плащ. Его хриплый голос ничуть не поколебал набирающую в котелок снег Изуну.
Полупрозрачный пар вздохом вышел изо рта девушки. Для Итачи не укрылась истощенность сестры долгим бегом, как голод, отпечатавшийся на впавших скулах, и это приносило практически ни с чем не соизмеримую боль. Ведь он прекрасно понимает почему она обрекает себя на долгие годы скитаний и лишений.
Обито не садится рядом, не подходит ближе, будто горящий вопреки неумолимому ветру огонь костра способен стереть его малейшим всполохом жалящих искр. Словно он создан из тонкого льда, а не из плоти.
Изуна решилась ответить только когда смогла вдохнуть ароматный травяной запах из металлической кружки и отпить согревающий напиток. Итачи показалось, что обледеневшие губы сестры впервые за несколько просмотренных воспоминаний сложились в слабую, никому не адресованную улыбку.
— «Что дальше»…Для тебя ничего не поменяется, Обито, — шептала она настолько неслышно, что Обито пришлось склониться — А мне…мне нужен Данзо.
— Глупая девчонка, — он сложил руки на груди, выпрямился — Ты не выловишь его без моей помощи. Не победишь и не сможешь забрать глаза соклановцев. Ты слаба.
Изуна красноречиво промолчала, сделала маленький глоток чая и наконец, с прищуром посмотрела на собеседника, вскинув голову. Алые всполохи дерзко сияли в чёрной радужке девушки, точно танцующие в непроглядном мраке бабочки у единственного источника света.
В единственном отверстии для глаза мелькнул шаринган. Обито толкнул Изуну двумя пальцами в лоб, как неразумное дитя.
— Дура. Ты знаешь где меня искать.
…И скоропостижно исчез пока набирающая силу вьюга сметала малейшие следы его существования, а ночь заботливо стирала мелькающий силуэт.
***
— Как ты его поймала?
Итачи непроизвольно резко обернулся, неприятно дёрнув руку Соры. Шаринган позволил сквозь молочную плёнку воспоминаний чётче разглядеть знакомые виды глубин убежища, несмотря на едва разбавляемую факелами темноту.
Обработанный дотоном голый камень впитывал малейшее тепло окружающего пустынного пространства. По кругу возвышалось девять столбов в соответствии с количеством основных членов Акацуки, будто ожидая образования их проекций, а в центре нависал над всеми тревожный эшафот для пойманных джинчурики. В последний раз, когда Итачи находился здесь, его участь висела на волоске между смертью и жизнью. Ему казалось, что Пейн давно принял решение устранить шпиона, однако по какой-то причине в тот день он воздержался и приказал в одиночку устранить Изуну.
Тогда Итачи не мог знать что послужило причиной неестественного милосердия. Сейчас он догадывался.
В воспоминании место Итачи занимала сидящая на корточках повзрослевшая Изуна. Не её проекция. Она бесстрастно смотрела активированным Мангёко на одетого в плащ Акацуки Обито.
— Данзо старый глупец, считающий себя умнее «наивного подростка» — с возрастом прежний тихий голос приобрел хрипящие нотки — Он достойно прячется, но я умею быть настойчивой. Пару лет — смешная цифра для его поимки…
— Ты не отрезала его руку.
Даже сквозь маску, недовольство Обито было очевидным для внимательно наблюдавшего Итачи.
Сиплый смешок почти неслышен. Изуна поднялась, раскрыла шуршащую ткань чёрной накидки, где кровью словно вышита фуин запечатывания. Изящные росчерки напоминали картину художника, не отображая и десятой части хранимого в себе могущества.
Она не отрезала руку, но шаринганы извлекла.
— Замену сделать проблематично, но не невозможно. Я же говорила, что справлюсь самостоятельно.
Изуна слабо улыбнулась, надрывно кашлянула в кулак, разрывая сухую тишину вызывающим дрожь харканьем, вонзающимся в грудную клетку Итачи тонкими, длинными иглами. Он не мог успокоить то уничтожительное биение сердца, что отдавалось в ушах вслед каждому ужасающему кашлю сестры. Проигнорировав успокаивающее сжатие ладони, Итачи, несмотря на протесты Соры, подошёл к Изуне на расстояние двух шагов. Это позволило разглядеть нездоровую бледность девушки, услышать профессионально контролируемое надрывное дыхание…
— Ты успела воспользоваться Мангёко, — утвердительно сказал Обито. Единственный глаз мигнул алым, томоэ отразили тусклые блики огня факелов — Чёрный Целитель упоминал не однократную операцию по пересадке глазных яблок. Ты?
Изуна рассмеялась, наиграно, холодно, как сошедший с ума безумец. Это провоцировало дрожь, нервировало скрестившего руки на груди Обито.
Итачи лишь поджал губы.
— Будущее требует контроля. Одно изменение угрожает разрушить все планы и та картина, которую я стала воплощать… Я не позволю ей остаться в переплетении несбывшихся вариантов.
— …Двуххвостый захвачен. Шестихвостый и Семихвостый извлечены. У Зецу возникают неудобные вопросы.
— Знаю, — после недолгого молчания Изуна сплюнула сгусток в вытащенную из грудного кармана тряпку.
Обито неожиданно прыгнул, смазанным пятном преодолел разделяющее их расстояние, мазнув запахом книжной пыли по рецепторам. Он из тех, кто проводит большую часть времени в библиотеке? От несоответствия ожиданий с действительностью Итачи нахмурился.
Приказной тон, не терпящий споров дозвался до молчаливой, но цепко наблюдающей за собеседником Изуны.
— Время на игры вышло. Я не могу больше ждать!
— …Придется поспешить, — в прежде равнодушном голосе прорезалось раздражение — Надеюсь ты поможешь мне, Обито.
Он непонимающе хмыкнул, но уже более спокойно проследил за тем, как Изуна складывает пару печатей и хлопает по земле. Спонтанный порыв ветра юлой закружил между двумя Учиха, из плотного дыма вспорхнул белоснежный орёл. Он приземлился на подставленное предплечье хозяйки, благосклонно позволяя себя чесать.
— Он принесет мою просьбу не позднее, чем через два дня. Надеюсь, за это время ты отвадишь Пейна от Итачи и дождёшься письма.
Обито без слов развернулся, начиная исчезать в воронке, но напоследок услышал уверенное заявление Изуны:
— Я исполню твою волю, — уже в пустоту она продолжила — Ты не пожалеешь…
***
Вновь телепортация в следующее воспоминание, где они — незримые призраки, оказавшаяся на этот раз в искусственно созданной комнате внутри пещеры, со стен жутко давили поддавшаяся плесени стены, мерцающие потусторонним изумрудом. Вокруг сгущалась стискивающая трахею ки двух сильных шиноби, воздух трещал над головами Изуны и улыбающегося Орочимару, ощутимо кусая то склизкими змееобразными всполохами, то смертельным холодом промораживали до костей.
Мерзкую, липкую, могильную тишину срывали скворчащие, палящие копотью языки пламени кострищ, стоящих по бокам от изуродованной временем, пострадавшей от людской забывчивости монументальной статуи Бога Смерти. Посеревший мрамор изгваздан чем-то вязким, клочки грязи с мхом были почти незаметны в полутьме, торчащие из трещин, струящихся по мешковатому одеянию Шинигами. От сгнивающего отполированного деревянного ствола, к которому со спины был прикован Бог Смерти, шёл характерный кислый запах, пока проростающие из него ветвистые прутья лозой змеятся по потолку, заглядывая в самые тёмные недосягаемые углы и сколы.