Теперь, когда Ланс, казалось бы, мог жить так, как ему хочется тридцать лет мучений окончились! - ему пришлось заниматься бесконечными уборками.
Куда бы он ни отправлялся в доме, мамуля тащилась вслед. Висела на потолке, пряталась под ковром, разговаривала с ним из раковины, звала из кладовой, где в сладостной неге отдыхал пылесос.
- Свинство, - доносился из пустоты ее голос. - Натуральное свинство. Мой сын живет по уши в грязи.
- Мамуля, - отвечал Ланс, открывая свежую банку холодного пива или переворачивая страничку иллюстрированного журнала, - это совсем не свинство. Обычный, не слишком чистый дом, в котором живет нормальный американский парень.
- Раковина забита шмуцем, в ней полно остатков орехового масла и джема. Муравьи мигом проложат сюда дорогу.
- Конечно, у муравьев хватало здравого смысла не связываться с тобой. - Ланс обнаружил, что жить с каждым днем становится все труднее. - Мамуля, почему бы тебе не оставить меня в покое?
- Я видела, как прошлой ночью ты забрался в ванну и занимался там черт знает чем.
Ланс даже подпрыгнул на месте.
- Ты что, шпионишь за мной?
- Шпионю? И ты обвиняешь в шпионаже свою мать, которая озабочена тем, что в результате этого безобразия ты, можешь ослепнуть? Вот она, благодарность за то, что я тридцать лет пыталась воспитать из тебя достойного человека! Мой сын превратился в извращенца.
- Мамуля, мастурбация - не извращение.
- А как насчет мерзких журнальчиков с девицами, которые ты все время читаешь?
- Ты копалась у меня в шкафу?
- Я их не открывала, - пробормотала мамуля.
- Этому нужно положить конец! - воскликнул Ланс. - Все, я больше не могу. К-0-Н-Е-Ц. Конец! Если ты будешь меня преследовать, я свихнусь!
Наступило молчание. Долгое. Лансу хотелось пойти в туалет, но теперь он боялся, что она решит проверить, нет ли у него желудочного расстройства. А тишина была бесконечной.
Наконец он не выдержал, поднялся на ноги и проговорил:
- Ладно, извини.
Тишина.
- Я же сказал, что сожалею, черт возьми! Что тебе еще от меня нужно?
- Немного уважения.
- Именно это я тебе и даю. Немного уважения.
Снова молчание.
- Мамуля, ты должна посмотреть правде в глаза: я уже совсем не тот маленький мальчик, каким был когда-то. Я взрослый человек, у меня есть работа и, как у всякого взрослого мужчины, определенные потребности и... и...
Ланс начал бесцельно слоняться по дому, однако чувство вины и тишина продолжали его преследовать, тогда он решил пойти прогуляться, может быть, сходить в кино. Он надеялся, что мамуля, подчиняясь правилам для привидений, останется охранять дом.
Единственный фильм, которого он еще не видел, был продолжением старой картины, сделанной в Гонконге: "Возвращение уличного бойца". Ланс заплатил за билет и вошел в зал. Как только Сонни Чибо вырвал мужские гениталии, с которых капала кровь, и, продолжая сжимать в кулаке, показал их зрителям, Ланс услышал у себя за спиной голос матери:
- Это просто тошнотворно. Как может мой сын смотреть на такие мерзости?
- Мамуля! - завопил Ланс, и его немедленно вывели из кинотеатра.
Он даже не успел прикончить пакетик с воздушной кукурузой.
На улице прохожие без конца поворачивались и пялились на него, когда он шел, разговаривая с пустотой.
- Ты должна оставить меня в покое. Мне это просто необходимо. Это жесточайшая, нечеловеческая пытка. Я никогда не был настоящим евреем!
Возле своего правого уха Ланс услышал сдавленные рыдания. Он в отчаянии заломил руки. Дело дошло до слез.
- Мамм-у-у-ля, пожалуйста!
- Я только хотела, чтобы тебе было лучше. Если бы я знала, зачем меня послали обратно, может, я сумела бы сделать тебя счастливым, сынок.
- Мамуля, я буду счастлив, как свинья в теплой луже, если ты хотя бы на время оставишь меня в покое и перестанешь за мной подглядывать.
- Ладно.
И она пропала.
Когда Ланс убедился, что она таки ушла, он немедленно отправился в бар и подцепил там подружку на вечер.
Но как только они забрались в постель, мамуля вернулась.
- Стоило мне на секундочку отвернуться, и ты уже штап девку с улицы. Я дожила до того, чтобы это увидеть!..
Ланс в этот момент находился глубоко под одеялом. Девушка, которую звали Крисси, сообщила ему, что пользуется новым гигиеническим аэрозолем, и он пытался понять, действительно ли, как обещала реклама, у аэрозоля вкус папайи и кокосовых орехов, или это больше похоже на авокадо и молодой горошек, как подсказывали ему собственные вкусовые рецепторы.
Крисси испуганно вскрикнула:
- Мы здесь не одни!
В глубине, под одеялами, Ланс пожал плечами; когда его голова выбралась из простыней, он услышал, как его мать спросила:
- Она ведь даже не еврейка, не так ли?
- Мамуля?
Крисси взвизгнула:
- Мамуля?!
- Всего лишь привидение, тебе нечего бояться, - попытался успокоить ее Ланс. А затем проговорил в воздух: Мамуля, ради Бога, почему бы тебе не убраться отсюда? Это же самое настоящее проявление дурного вкуса.
- Только не говори мне про дурной вкус, мой дорогой Ланс. Чтобы я дожила до такого...