— А мой Степочка не спит! Его, наверное, пытают там, в застенках! — крикнула я и зарыдала с новой силой.
— Володенька, милый, — угрожающе сдвинула тонкие брови Рита. — Ты, наверное, наивно полагаешь, что я тебя отпущу в эти выходные на охоту? Небось уже и сумку себе собрал, и ружье бараньим салом смазал, да?
— Смазал, ну и что? — Володя явно почувствовал недоброе — взгляд его насторожился, как у скотчтерьера, унюхавшего вместо безобидной лисицы разъяренного бурого медведя.
— А то, что сумку свою можешь благополучно разбирать обратно, а баранье сало станет твоим завтраком, обедом и ужином на ближайшую неделю, на большее не рассчитывай. — Рита говорила спокойно, но Володя поежился от холода, которым был пронизан ее голос.
— Ну ладно, ладно, господи, — забормотал майор Уточка. — Сейчас пойду в спальню, возьму свою записную книжку и позвоню парням, разнюхаю, как там и что.
— Ты что, до сих пор так и не удосужился перенести свои контакты из старой записной книжки в телефон? — раздраженно воскликнула Рита.
Володя ушел в комнату, а я понемногу перестала всхлипывать и огляделась по сторонам, впитывая успокоительное тепло этой симпатичной кухни: золотистые дубовые шкафчики, отдраенная до скрипа бытовая техника (чистота на высоком уровне, почти как у меня!), веселенькие кружевные занавесочки на окнах.
Но главное — каждый квадратный сантиметр стен был заполнен рисунками, эмалями, картинками, тарелочками, связанными одной темой — охотой. Страстный Володя-охотник кардинально отличался от ленивого Володи-полицейского. Он без устали выслеживал дичь и всегда возвращался домой с трофеем. Чего никак нельзя было сказать о его основной работе.
Рита за годы семейной жизни научилась творить из дичи кулинарные чудеса. Конечно же, не без моих полезных советов. Ну а кто бы еще ей подсказал, что в пельмени из медвежатины надо добавить бруснику, чтобы отбить неприятный привкус?
Пока я подправляла розовую помаду, серьезно пострадавшую в ходе моих причитаний, Рита, заговорщецки мне подмигнув мокрыми глазами, достала из буфета бутылочку клюквенной наливки. Знает, хитруша, что это моя слабость!
К наливке мы с ней быстренько слепили бутербродики с вяленой лосятиной и к возвращению Володи из спальни были уже похожи на приятных, рассудительных женщин, а не на половые тряпки.
— Ага, наливочка! — обрадовался Володя, потянувшись к бутылке.
— Какая тебе еще наливочка? — шлепнула его по руке Рита. — Сначала доложи о своих успехах.
— Не томи, Володенька! — взмолилась я. — Как прошел разговор?
— Прости, Люба, не могу пока тебя обнадежить, — вздохнул Володя, жадно поглядывая на клюковку. — Все гораздо хуже, чем я мог себе представить.
Я схватилась за сердце, пребольно уколовшись гранатовой брошью.
— Почему?
— Звонил знакомому в Центральный отдел, — отчитался Володя, незаметно стягивая с тарелки бутербродик, — он сказал, что делом о пропаже кулинарной книги занимается Главное управление МВД по Петербургу. Ответственным назначили полковника Орлова. Я про него наслышан, настоящий ястреб, легенда городской полиции… Короче, Степу, как главного подозреваемого, отпустить никак не могут.
— Батюшки-светы! — ахнула я. Мой мальчишечка — главный подозреваемый! Страшные слова, которые состарят любую мать сразу на пятнадцать лет.
— Может, денег этому полковнику предложить? — Рита, жена полицейского, знала, как в нашей стране решаются подобные проблемы. — Сбросимся всей парадной. Любочку все любят, да и Степа много всем помогал… Уверена, что соберем сколько нужно.
— Не вариант, — вздохнул Володя, самовольно наливая себе рюмку клюковки. — Я сразу у своего знакомого спросил. Говорит, этот подлец Орлов позорит всю полицию — вообще взяток не берет. Нисколько. Никаких. Ни миллионами его не прельстишь, ни дорогими машинами… Неподкупный, как… как архангел Петр, хотя и тому, наверное, легче сунуть бутылку коньяка, чем полковнику Орлову. Я слышал, он в конце девяностых стажировался в полиции Чикаго — ну и нахватался у американских копов всяких диких принципов. Подцепил там словечко «окей» и идиотскую идею, что полицейский должен быть кристально честным, как… не знаю, как вот это стекло. — Ради иллюстрации метафоры Володе пришлось опрокинуть в рот густую красную жидкость и покрутить пустой рюмкой у нас перед носом.
— Плохо дело, — помрачнела Рита и подлила мне клюковки. Я махнула рюмку не задумываясь.