— Что же он так к Степочке прицепился? — простонала я, отдышавшись после алкоголя.
— Понимаешь, Люба, улик у них больше никаких нет, — объяснил Володя. — Ни одна видеокамера в ресторане в момент пропажи книги почему-то не работала. Полковник прямо сейчас допрашивает свидетелей, но толку особого пока нет — шеф-повар вообще бьется в истерике… А у твоего Степы нашли этот чертов медальон с рецептом. Откуда он его взял? — Майор как-то хищно на меня взглянул, и я сразу почувствовала себя тем самым лосем, который имел несчастье оказаться у нас на ржаном хлебе.
— Не знаю, Володенька, клянусь Степочкиным здоровьем, его голубыми глазками и своими леопардовыми тапочками, не знаю! Не его это медальон! — заголосила я.
— Верю, Люба, верю, успокойся. — Володя, старательно игнорируя грозный Ритин взгляд, налил себе еще клюковки. — Я сделал всё что мог.
— Нет, не всё! — с нажимом сказала Рита, отбирая у мужа полную рюмку. — У тебя еще в «Крестах» есть знакомые. Позвони им, попроси, чтобы Степу нашего не обижали и поудобнее устроили.
— Господи, вот туда точно можно завтра позвонить! — воскликнул Володя. — Ничего со Степой за одну ночь не сделается.
— Сделается, сделается! — вновь заголосила я во всю силу своих учительских легких. — Ему должны предоставить самые лучшие условия, и немедленно, он у меня такой изнеженный, как цветочек оранжерейный!
— Мама! Иди сюда! — послышался плач из детской. Похоже, я своими криками разбудила младшую Уточку, второклассницу Леночку.
— Так, муженек. — Рита решительно встала и направилась к выходу из кухни. — Я успокою ребенка, а ты будь любезен прямо сейчас, я подчеркиваю, прямо сейчас, Володя, связаться со своими товарищами в «Крестах» и обеспечить Степе комфорт, а Любочке — душевное спокойствие! Понятно, мой милый? Я не шучу!
— Господи боже мой, закусить не дадут. — Володя, преисполненный недовольства, поднялся вслед за супругой. — Ладно, сейчас найду номер в записной книжке…
— Чтобы завтра же все перенес в телефон! — приказала ему Рита, скрываясь за дверью детской.
— Хорошо, хорошо, господи, разве можно быть такой занудой, — пробурчал Володя, хлопая дверью спальни.
На некоторое время я осталась одна — прижала к лицу Степочкину кепку, вдохнула всей грудью родной запах… Снова чуть не разревелась, но побоялась испачкать косметикой любимый головной убор сына.
Наконец Володя вернулся за стол:
— Знаешь, Люба, Степе страшно повезло — его отправили в новые «Кресты», а не на Арсенальную набережную.
— Да? А чем хороши новые «Кресты»? — с недоверием спросила я.
— Сама подумай — они же новые, — невнятно сказал Володя, жуя бутерброд. — Совсем свежие, их только что построили. Там траволаторы, лифты, церковь, музей, спортзал и госпиталь… Я попросил, нашего парня в отличную камеру перевели.
— Отличную? — обрадовалась я.
Володя кивнул и выпил рюмку наливки.
Меня сразу отпустило. Я всегда свято верила в то, что по знакомству в нашей стране можно организовать практически все: ускоренное оформление документов, операцию вне очереди. А теперь, оказывается, построили такую специальную тюрьму с траволаторами и особыми комфортабельными камерами для тех, кто имеет среди своих знакомых полицейских! Вот это правильно.
На всякий случай я полюбопытствовала:
— А моему малышу дадут свежее постельное белье? И передай персоналу, что полотенца должны быть обязательно накрахмаленные, Степочка любит, когда они хрустят.
Майор перестал жевать и уставился на меня, словно во время охоты вместо ожидаемого лося увидел в лесу инопланетную тарелку, мигающую разноцветными огоньками.
Потом оглянулся на дверь.
Потом снова посмотрел на меня.
— Разумеется, Люба. Разумеется, ему дадут накрахмаленные полотенца, чтобы хрустели как следует, — сказал он после паузы.
— Да, и скажи им, Володенька, пусть его покормят питательным завтраком, — продолжала я наставления. — Степочка привык сытно кушать по утрам.
— Конечно, — кивнул майор с непонятным выражением, — получит свежевыжатый апельсиновый сок на завтрак.
— Нет-нет, Володенька, неужели ты не знаешь, что апельсиновый Степочка не любит! — поправила его я. Вот недотепа! А еще майор! — Ты разве не помнишь, что в детстве у него от цитрусовых был диатез? Лучше пусть ему морковный отожмут, он полезнее.
— Ага, я прослежу. — Майор хмурил густые брови, вертя в руках пустую рюмку. — Прослежу, Люба, чтобы ничего другого не отжали — только морковный сок.
Что ж, наконец хоть как-то все устроилось. Теперь я могла лечь спать, зная, что мой зайчонок сейчас укладывается на чистенькое бельишко, а с утра его накормят вкусным витаминным завтраком.